Гайдзин
Шрифт:
Морские птицы, кружившие, перекликаясь между собой, над городом и замком, нарушили мозаику его мыслей. Он пристально посмотрел в небо. Ничто не предвещало смены погоды или бури, хотя это был месяц перемен, когда прилетают большие ветра и вместе с ними зима. Зима будет тяжелой в этом году. Пусть не такой голодной, как три года назад, но урожай собрали бедный, даже беднее, чем прошлой осенью...
Погоди-ка! Что там говорил сегодня Андзё? Это ещё напомнило мне о чем-то?
Он повернулся и знаком подозвал одного из своих телохранителей, чувствуя, как его охватывает возбуждение.
— Приведите сюда этого
8
Вторник, 16 сентября
С первыми лучами солнца орудия флагмана с ревом салютовали сэру Уильяму одиннадцатью залпами, когда его катер подошел к трапу корабля. С берега ветер донес обрывки приветственных криков, все трезвое население собралось там, чтобы проводить флот, отплывающий в Эдо. Ветер набирал силу, море слегка рябило, небо покрывали редкие облака. Под свист боцманской дудки сэр Уильям торжественно поднялся на борт, Филип Тайрер за ним следом — остальные сотрудники миссии уже находились на сопровождающих их военных кораблях. Оба дипломата были во фраках и в цилиндрах. Тайрер держал руку на перевязи.
Они увидели адмирала Кеттерера, ожидавшего их на главной палубе, и рядом с ним Джона Марлоу. Оба офицера были в парадных формах — треуголки, синие мундиры с золотым позументом и пуговицами, белые рубашки, жилеты, панталоны и чулки, туфли с пряжками, до блеска начищенные сабли, — и у Филипа Тайрера сразу же мелькнула мысль: чёрт, каким красивым и элегантным и вместе с тем мужественным всегда выглядит Джон Марлоу в своём мундире, точно так же, как и Паллидар в своём. Дьявол меня забери, если у меня есть парадная одежда, вообще любая одежда, если уж на то пошло, чтобы соперничать с ними. В сравнении с ними я беден, как церковная крыса, даже ещё не заместитель секретаря. Чёрт! Ничто так не льстит мужчине, как мундир, и не придает ему такого веса в женских глазах...
Он едва не налетел на сэра Уильяма, который остановился на верхней ступеньке, когда адмирал и Марлоу вежливо отдали ему честь, не обратив на Тайрера никакого внимания. Чёрт, подумал он, будь внимательнее, ты тоже на службе, тоже на побегушках у Великого Человека! Будь осторожен, стань просто частью окружающей обстановки, как все остальные, с того момента, когда ты прибыл вчера в Иокогаму, Крошка Вилли Винки ведет себя словно кот, которого ужалила в зад пчела.
— Доброе утро, сэр Уильям, добро пожаловать на борт.
— Благодарю вас. Доброе утро, адмирал Кеттерер. — Сэр Уильям приподнял шляпу, то же самое сделал за его спиной Тайрер, ветер играл фалдами их фраков. — Поднимайте паруса, если вам угодно. Остальные посланники находятся на французском флагмане.
— Хорошо. — Адмирал сделал знак Марлоу.
Марлоу тут же отдал честь, подошел к капитану, стоявшему на открытом мостике чуть впереди единственной трубы и грот-мачты, и отдал честь ещё раз.
— Адмирал передает вам своё почтение, сэр. Берите курс на Эдо.
Команды начали быстро передаваться по цепочке вниз, матросы трижды выкрикнули здравицу, через мгновения якоря с размеренным пением
Деревянный крейсер-фрегат военно-морского флота Её Величества «Эвриал» водоизмещением три тысячи двести тонн был построен в Чатеме восемь лет назад и имел три мачты и одну трубу, а также гребной винт. Он нес тридцать пять пушек и обычно имел команду из трехсот пятидесяти офицеров, матросов и морских пехотинцев, к которым добавлялись девяносто человек кочегаров и работников машинного отделения. Сегодня все паруса остались на реях, палубы были подготовлены к бою.
— Славный сегодня денек, адмирал, — говорил между тем сэр Уильям.
Они стояли на квартердеке, Филип Тайрер и Марлоу, молча поприветствовавшие друг друга, держались неподалеку.
— Пока что, — ворчливо согласился адмирал. Он всегда чувствовал себя скованно рядом со штатскими, особенно такими, как сэр Уильям, который был старше его по званию. — Моя каюта внизу в вашем распоряжении, если пожелаете.
— Благодарю вас. — Морские чайки перекликались у них за кормой, то кружа, то вдруг стремительно падая к самой воде. Сэр Уильям некоторое время наблюдал за ними, пытаясь побороть в себе депрессию. — Благодарю вас, но я бы предпочел побыть на палубе. Полагаю, вы ещё не знакомы с мистером Тайрером? Он наш новый ученик-переводчик.
Адмирал в первый раз взглянул на Тайрера.
— Добро пожаловать на борт, мистер Тайрер, кто-кто, а люди, говорящие на японском языке, нам здесь наверняка понадобятся. Как ваша рана?
— Не слишком плохо, сэр, благодарю вас, — ответил Тайрер, спеша снова ретироваться в безвестность.
— Хорошо. Гнусное было дело. — Бледно-голубые глаза адмирала пробежали по морю и по его кораблю. Лицо с тяжелыми щеками было красным и обветренным, сзади на крахмальном воротнике лежала толстая складка кожи, наливавшаяся кровью по малейшему поводу. — Адмирал Кеттерер повернулся к сэру Уильяму. — Так вы говорили? По вашему мне... — Порыв ветра тенькнул натянутыми снастями, мачты и реи скрипнули. Оба офицера подняли головы на такелаж, потом осмотрели небо и море вокруг, пробуя ветер. Пока никаких признаков опасности, хотя оба знали, что погода в этом месяце непредсказуема и шторм в этих водах часто налетает внезапно. — Так вы говорили? По вашему мнению, туземные власти, эти бакуфы, не выполнят наших требований?
— Без той или иной формы давления — нет. В полночь я получил от них ещё одно извинение с просьбой об отсрочке на месяц, чтобы они могли «проконсультироваться с верховной властью», и всякой прочей ерундой в том же духе — Бог мой, что-что, а вилять и тянуть время они умеют. Я отослал их чертова посланника назад с суровой отповедью и коротким, довольно грубым письменным требованием дать нам полное удовлетворение или пенять на себя.
— Совершенно правильно.
— Когда мы встанем на якорь у Эдо, не сможете ли вы произвести как можно больше приветственных залпов, дабы погромче обставить своё появление?