Газета День Литературы # 110 (2005 10)
Шрифт:
Я жизнью испытан на смелость и крепость,
Невзгоды — стена за стеной.
Два ангела — два обитателя неба
Парят у меня за спиной.
И мудрые старцы, и глупые дети —
Сгорает эпоха дотла.
Меня вырывают из пламени смерти
Два ангела, как два крыла.
ПОЭТ
Забыты имена, истлели кости.
И ратные оратаны поля…
И вновь взрастают нивы на погосте —
С крестьянским вечным именем — Земля.
А он стоит средь нив, забыв про время,
И слышит битв грядущих голоса,
И, словно в Вечность брошенное семя,
Растет стихами к тихим небесам.
РАТНИК
Неравного сраженья смолкли звуки.
И вран кружит над тучей мертвых тел…
А он лежит ничком, расправив руки,
Стяжавший оперенье вражьих стрел;
Лежит — крестом — под скорбным небом бледным,
Как будто землю силится обнять.
И ждет его в свой светлый сонм победный
Пернатая Архангельская рать.
***
Хоронили юношу-солдата…
И старик, счищающий с лопаты
Сыру землю вечного пути,
Обронил как будто виновато:
"Жизнь прожить — не поле перейти".
И лицом, иссушенным увечьем,
Полыхнув, как плачущие свечи,
Юный воин, выживший в той сечи,
Возразил на старческую речь:
"Не хватило жизни человечьей,
Чтобы поле сечи пересечь".
ПАМЯТНИК ПУШКИНУ.
Октябрь 1993
Он стоит
один
среди
Шумных древ,
как в поле бранном,
И краснеет
свежей раной
Лист кленовый
на груди.
СОЛДАТУ
Вот ястреб реет над равниной…
И мстится — взор твой соколиный
Тем прежним возрастом сродни
Неистребимой ястребиной,
Сквозной во времени тени,
Что, словно призрак "мессершмидта",
Штурмует долгие луга.
И вновь,
теперь уже гранитной
Своею грудью, — от врага
Ты заслонить готов их спешно
На все лихие времена. —
Как будто в той тени кромешной
Идет священная война.
НА БРАНЬ ПОСЛЕДНЮЮ…
Преосвященнейшему Константину
епископу Тихвинскому
Золотилось небо спелой рожью,
А в полях синели васильки.
Шел монах сумняшеся ничтоже
Вековой тропой и кулики
Щебетали в долах васильковых
Под ржаною вязью облаков.
И лучилась к полю Куликову
Тропка летописною строкой.
Шел чернец строкой незавершенной,
Посох предержа в руце своей,
Мимо новорусских вавилонов,
Мимо стойких дедовых церквей.
А издалека, сквозь птичье пенье,
Сквозь халдейский ропот городов,
Доносился грозный гул сраженья:
Гром гранат, глухой, как стук щитов,
Посвист пуль, звучащий, словно эхо
Впившихся в просторордынских стрел,
Лязг проклятых танковых доспехов,
Трубный гуд страстных монастырей.
Николай Рачков “А Я ПРИЖМУСЬ К ЖНИВЬЮ РЖАНОМУ...”
***
В войну крестили и растили
В селе, где бед не истолочь...
Меня учить любви к России?
К Отечеству? Подите прочь.
Я знаю, чем душа согрета,
И сколько в ней сорвали струн.
Пусть корчит из себя поэта