Газета День Литературы # 139 (2008 3)
Шрифт:
Последним и самым страшным ударом для Византии стала церковная уния с Римом. Формально это было подчинение Православной Церкви Римскому папе в чисто прагматических интересах. Очередная внешняя агрессия поставила перед страной выбор: рассчитывать на Бога и на свои собственные силы или поступиться вековыми принципами, на которых основывалось государство, но за это получить военную и экономическую помощь латинского Запада. И выбор был сделан. В 1274 году император Михаил Палеолог решился на коренную уступку Западу. Впервые в истории посланцы византийского императора в Леоне признали главенство Римского папы.
Выгоды, полученные византийцами от этой сдачи идеологических позиций,
…Это лишь немногое, к чему привело Византию решение элиты пожертвовать высшими идеалами ради практических выгод. Рушилась душа: в великом народе, давшем миру грандиозные образцы полёта духа, теперь повсеместно царил сплошной цинизм и склоки. Русский паломник в начале XIV века писал: "Греки — это те, у которых нет любви".
Мстительная ненависть Запада к Византии и к её преемникам, совершенно необъяснимая даже для них самих, на каком-то глубочайшем генетическом уровне, как это ни парадоксально, продолжается до сих пор. Без понимания этого поразительного, но несомненного факта, мы рискуем многого не понять не только в давно минувшей истории, но и в истории XX и даже ХХI века.
(газетный вариант)
Юрий Павлов ЖИЗНЕННЫЕ " СЛАБОСТИ" ДАВИДА САМОЙЛОВА
Михаил Пришвин, рассуждая о соотношении образа жизни и творчества, акцент делал на качестве своего поведения как главном условии появления "прочных вещей".
Независимо от Пришвина Лидия Чуковская в письме к Давиду Самойлову от 4–5 марта 1978 года утверждала, что "правильный образ жизни для каждого — свой" ("Знамя", 2003, № 5). Сам Самойлов неоднократно размышлял на данную тему. Он не только отмечал собственную приверженность к удовольствиям, к "физической" жизни, но и считал, что эта "слабость" — единственное условие, позволяющее ему считать себя поэтом (письмо Л.Чуковской от середины августа 1979 года // "Знамя", 2003, № 6).
Михаил Пришвин, рассуждая о соотношении образа жизни и творчества, акцент делал на качестве своего поведения как главном условии появления "прочных вещей". Независимо от Пришвина Лидия Чуковская в письме к Давиду Самойлову от 4–5 марта 1978 года утверждала, что "правильный образ жизни для каждого — свой" ("Знамя", 2003, № 5). Сам Самойлов неоднократно размышлял на данную тему. Он не только отмечал собственную приверженность к удовольствиям, к "физической" жизни, но и считал, что эта "слабость" — единственное условие, позволяющее ему считать себя поэтом (письмо Л.Чуковской // "Знамя", 2003, № 6).
О том, что данная мысль не случайная, не проходная для Самойлова, свидетельствуют и другие его высказывания. Например, 5 сентября 1988 года он записал в дневнике: "Непостижимым образом недостатки поэтов переходят в достоинство их стиха — раболепство Державина, расхристанность Есенина, сдвинутость Бродского". (Здесь и далее в статье поденные
Итак, нас будет интересовать жизнь Давида Самойлова, точнее, "слабости", которые он признавал и не признавал.
"Евреи, выпьем скорее!" Этот тост Михаила Светлова, обращённый к Давиду Самойлову и Борису Грибанову, друзьям нравился. А еще больше им нравилось пить… В Коктейль-холле, в ресторане ЦДЛ, "Арарате" и многих других местах.
В мемуарах Б.Грибанова "И память-снег летит и пасть не может" о пьянстве говорится, пожалуй, чаще, чем о чём-либо. Причиной тому — страсть к алкоголю и Д.Самойлова (главного героя воспоминаний), и его окружения. И если Б.Грибанов об этой страсти своих друзей говорит как о норме поведения или даже достоинстве, то А.Немзер, автор послесловия к книге Д.Самойлова "Поэмы", данную тему применительно к герою своей статьи обходит стороной. Пьянство же вообще А.Немзер оценивает негативно, как, прежде всего, национально-русское явление.
Известно, что поводом к написанию поэмы Д.Самойлова "Канделябры" явилась дискуссия "Классика и мы". А.Немзер, как свидетель событий, в комментариях к поэме сообщает: "Наряду с самой обстановкой собрания в ЦДЛ, где по всегдашнему обычаю, независимо от идеологических поворотов, витал тяжёлый хмельной дух, верно примеченный в "Канделябрах" М.С. Харитоновым…" Критик понятно почему прошёл мимо, не заметил самого главного в высказывании Марка Харитонова, того, что делает неубедительной ссылку Немзера на него. Приведу эту часть суждения писателя, выделив главное: "Я читал её (поэму "Канделябры". — Ю.П.) первый раз в состоянии сильного подпития, и мне показалось, что она именно об этом состоянии…"
Хмельной дух, как явствует из поэмы, исходит от "чёрных поэтов", так первоначально назвал своё произведение Д.Самойлов. А прототипами этих поэтов и непоэтов, по версии Давида Самойлова, были Ст. Куняев, В.Кожинов, П.Палиевский и другие "черносотенцы". Интересно, что в поденных записях и дневнике Самойлова названные и неназванные участники дискуссии — представители "русской партии" — пьяными в период с 1960-го по 1990-й годы не упоминаются вообще. Один раз встречается "полупьяный Куняев" (18 ноября 1968 г.), а о Кожинове в данном контексте сказано следующее: "Неожиданно, спьяну, из ЦДЛ попал к Кожинову" (1 марта 1971 г.).
В подённых записях Д.Самойлова в этой связи называются авторы официозного и леволиберального направлений. Вот только некоторые из них: "С Тоомом дали большой загул" (28 ноября 1960 г.); "Вечером с В.Некрасовым, Изей, Лёлей Волынским, Сашей Лебедевым ужинали в ЦДЛ. Потом поехали к Жене Герасимову на рождение. Сильно пили, читали стихи" (5 ноября 1962 г.); "Пьяный старик Антокольский" (28 января 1963 г.); "Пьяный Наровчатов" (6 февраля 1963 г.); "Меня с Винокуровым встретила пьяная Белла. Заставила (??? — Ю.П.) нас ехать к ней, покупать (? — Ю.П.) водку и пить (??? — Ю.П.). … Даже стихи она читала вяло и всё рвалась пить" (12 января 1963 г.); "Он (М.Светлов. — Ю.П.) очень худ, небрит, пьян. Таков он всегда" (28 апреля 1963 г.); "Хмельные (Самойлов и Малдонис. — Ю.П.) отправились к Межелайтису допивать" (28 апреля 1963 г.); "День в тумане с Межелайтисом. … Эдуардас пьяный, добрый, потусторонний" (22 ноября 1963 г.); "Пьяный, милый, весёлый Фазиль Искандер" (3 марта 1972 г.); "Несчастный Кирсанов, пья- ный, жалуется на жену, говорит о её любовнике, американском певце" (10 марта 1972 г.); "Потом — Якобсон. Тут уж мы напились" (8 июня 1973 г.) и т. д., и т. п.