Газета День Литературы # 140 (2008 4)
Шрифт:
Да, почти вся использованная в тексте информация (за исключением, естественно, связанной с семейной линией родов Кодиных и Смеловых) не является авторским открытием, более того, уже использовалась в иных научных и публицистических изданиях. Однако это не умаляет её значения вообще и в частности в контексте данной книги. Скажем данные о репрессиях в СССР, опровергающие расхожие и откровенно лживые измышления некоторых либеральных историков о многомиллионном уроне русского и братских ему народов. В ещё более системном и исчерпывающем виде они приведены, например, в написанной профессором Л.Л. Рыбаковским главе "Людские потери СССР и России в 30-х годах" книги "Социология
Или – интереснейшая и необычайно важная тема жизни, бытования, служения русских людей за пределами своей исторической Родины, в советских союзных республиках. Пытались ее "поднять" в отечественной литературе ряд серьёзных писателей, автор этих строк брался за неё, но масштабы темы так велики, что настоящие открытия – социологические, публицистические и художественные, ещё впереди.
Кодин берётся решать тему эту на примере своей беллетризованной биографии, дополненной короткими рассказами-зарисовками о друзьях-товарищах, которые были у него в период проживания и работы в Азербайджане и Молдавии, практически, на всех ступенях социальной лестницы этих республик. Советский интернационал, столь мало убедительный в тогдашнем агитпропе, в живых свидетельствах М.Кодина предстает отнюдь не исчерпанной формой мирного и плодотворного межнационального существования. Верится после прочтения соответствующих страниц "Поверженной державы", что следовало не отказываться от его опыта и практик, а аккуратно подправить перекосы в межнациональных отношениях, не только "прищемить хвост" наглеющему национализму окраин, но и умерить зачастую ничем не обоснованные амбиции временами склонного к шовинизму славянского "старшего брата".
Согласимся, для публичной артикуляции такой позиции, надо иметь немалое мужество. Непопулярна нынче в русской России в национальных вопросах самокритика. Есть тому объяснения: оголтелая антирусская позиция "злобных карликов" – Эстонии, Латвии, Грузии, имеющее быть, мягко говоря, неподобающее отношение к русским в са-мой Российской Федерации со стороны ряда национальных элит, прежде всего, кавказского региона. Но истинная принципиальность не зависит (по крайней мере, не должна зависеть) от конъюнктуры. Так считает автор, на том стоит…
Книгу Михаила Ивановича Кодина "Поверженная держава", равно как и буквально несколькими месяцами ранее вышедшую в свет книгу его старшего товарища и соратника – Николая Ивановича Рыжкова "Трагедия великой страны", в значительной мере можно рассматривать как фундаментальные, во многом итоговые, пропущенные через сердца авторов свидетельства о кончине великой страны, как весомый вклад в сооружение символического мемориала нашей памяти о Советской державе. Не случайна идейная и стилистическая близость их названий: как корабль назовём, так он и поплывёт.
Но в это же время для успешного плавания по расчистившейся от обломков СССР мировой акватории для набирающей мощь новой суверенной России, соединившей раздавленные красным колесом вековечные державные связи и традиции, на стапелях путинского державного созидания ударными темпами сооружается новая эскадра. О ней, ещё в полном объёме не созданной, не изведавшей семи футов под килем в свободном вдохновенном плавании, будут сложены свои легенды и были, изданы свои, ещё не написанные книги. С
Ведь как книгу, как страну назовём, так она, родная, и поплывёт в безбрежном океане времени…
Игорь Тюленев “В ГРАНИЦАХ РУСЬ И В БЕРЕГАХ СЛАВЯНСТВО!”
СВЯТО-ВВЕДЕНСКИЙ ТОЛГСКИЙ
ЖЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ
Лежала Волга рыбой в стороне,
Рассвет, как сокол, на неё спустился.
О, Присно Дева! Я в монастыре
Пред ликом золотым Твоим молился.
Какой я грешник? Знаю, знаю сам.
Мне дальше паперти не стоило соваться.
Но за спиною братья по стихам,
Которые и плачут, и постятся.
Монахини поют, как стайка птиц,
У каждой из певиц по Божьей ноте.
Вдруг падаю, как перед плахой, ниц,
Услышав глас: – Без Бога вы живёте!
Как воины стоят свеча к свече,
Их огненные шлемы полыхают.
И тени на церковном кирпиче
Коня Георгиева под уздцы хватают.
Не на меня занесено копьё
Святое – на поверженного Гада.
Я русский, значит – это всё моё:
И монастырь, и каждый кедр из сада.
И звонница и Волжские врата,
И сорок шесть монахов убиенных
Литовцами. Ять в книгах и фита,
И даже галки на мирских антеннах.
Здесь исцелился Грозный Иоанн.
От язвы моровой спасались земли…
И я лечился от словесных ран.
За города молился и деревни.
О, Пресвятая, Отчину спаси!
На тихой Пристани народного терпенья.
В себя – Христа вместившая, прости
Поэту очарованному – пенье.
ОБЛОМ
Воробьям и синицам облом!
Нынче царство бомжей и ворон.
Поделили дворцы и помойки,
С четырех наступая сторон,
Захватили столицу и трон –
Да и Кремль взяли после попойки.
Батьковщина! Отчизна! Страна!