Газета День Литературы # 150 (2009 2)
Шрифт:
По словарю и интонации поэма сближается с народными духовными стихами. В её тексте много ласкательных слов, анафорических приёмов и иных примет народной лирической поэзии. Пожалуй, это видимое соприкосновение с фольклором в эпической поэме очень часто действует на антагонистов Кузнецова как красная ткань на быка. Русификация интонации кажется им возмутительной, она будто бы умаляет надмирный пафос священного сюжета.
Так католики в Японии, обратив местных жителей в свою веру, дали им иконы, на которых лица святых были изображены с раскосыми глазами – дабы аборигены воспринимали угодников Божиих более прочувствованно. Но у Кузнецова – не "умозрение в красках", а "словесная
И такая икона, словно вытолкнутая на поверхность жизни из трёхвековой толщи русской литературы через слова, голос, ум и сердце Юрия Кузнецова, достойна понимания, уважения и любви со сторо- ны соотечественников.
В предсмертном кузнецовском стихотворении "Поэт и монах" можно увидеть знаки поло- жительного отношения поэта к живописи Рафаэля и Микеланджело. Но если для художников Возрождения было важно выявить чисто человеческую личность и показать, что все глубины библейских сюжетов вполне доступны всякому человеку (об этом замечательно написал А.Ф. Лосев), то Кузнецов поставил перед собой совсем иную задачу.
Мистика его поэмы не нуждается в доказательствах и не сводится к набору простых тезисов и приёмов, подстать руководству для начинающего фокусника. Сохраняя священную Тайну, он старался приблизить её к русскому человеку.
Бережно относясь к его духовному и культурному прошлому, он хотел показать дорогу, уходящую за горизонт и никогда не кончающуюся.
И всё это – вымолвить на родном языке как наследник древней русской песни и подлинный литературный гений сумрачного рубежа двух христианских тысячелетий.
Кирилл АНКУДИНОВ ГОТИКА ЮРИЯ КУЗНЕЦОВА
Маленькая поэма "Змеи на маяке", написанная Юрием Кузнецовым в 1977 году, занимает особое место в творчестве поэта. По жанровым характеристикам она близка к притче (к слову, притча – один из самых типичных для поэзии Юрия Кузнецова жанров), но есть одна особенность, которая отличает эту поэму от притчи: притча должна иметь внятное толкование, про поэму "Змеи на маяке" нельзя сказать, что она имеет внятное толкование. Это – поэма-загадка, поэма, требующая расшифровки. Далеко не случайно она фактически оказалась вне поля зрения исследователей, занимающихся творчеством Юрия Кузнецова. По ряду параметров поэма "Змеи на маяке" приближается к жанру "готической новеллы", однако этот жанр по своей природе относится к числу прозаических; "готические новеллы", написанные в стихотворной форме, встречаются крайне редко и, как правило, являются стилизациями. Текст Юрия Кузнецова – не стилизация, он лишён иронии, направленной на жанр. Этот текст как бы находится в промежутке между двумя жанрами – между притчей и "готической новеллой".
Обращение Ю.Кузнецова к традиции готической литературы связано с тем, что космогония этого поэта строится на противопоставлении двух реальностей – реальности "земной", обыденной, косно-рациональной и реальности магически-иррациональной. Юрий Кузнецов – типичный мифо-романтик, он – романтик, векторно ориентированный на прошлое, романтик "золотого века" (воспользовавшись советской литературоведческой терминологией, его можно назвать представителем "консервативного" или "пассивного" романтизма). Две реальности в космосе Ю.Кузнецова пребывают в состоянии непрерывной борьбы: обыденная реальность (не-мифо-реальность), не имея представления о реальности иной, иррациональной, уничтожает и коверкает основы этой иной реальности (самый исчерпывающий пример подобной ситуации –
Поэма "Змеи на маяке" по своему сюжету сходна со "стихотворениями-превращениями" Ю.Кузнецова ("Снег", "Змеиные травы", "Урод", "Сотни птиц", "Кактус", "Бревно", "Мел", "Родство", "Из земли в час вечерний, тревожный"). Сюжетная структура некоторых "стихотворений-превращений" ("Змеиные травы", "Кактус", "Родство") такова: современный человек своими неосторожными действиями или мыслями вызывает к жизни грозные силы мифо-реальности, которые либо утаскивают его в иные пространства, либо принципиально меняют результат деятельности героя.
Для правильного понимания текста Юрия Кузнецова необходимо рассмотреть ещё один вопрос: какую роль несёт в себе ключевой для данного текста образ змеи в мифологической традиции вообще и в творческом мире мифо-романтика Ю.Кузнецова? Что такое – змея – для архаического мифа и для мироздания, созданного по воле Ю.Кузнецова? Чем различаются два этих понимания образа змеи и чем они схожи?
В качестве ответа на первую часть этого вопроса приведём высказывание крупнейшего семиотика современности В.В. Иванова.
"Змей, змея – представленный почти во всех мифологиях символ, связываемый с плодородием, землей, женской производящей силой, водой, дождём, с одной стороны и домашним очагом, огнём (особенно небесным), а также мужским оплодотворяющим началом – с другой... В архаических мифологиях роль Змея, соединяющего небо и землю, чаще всего двойственна (он одновременно и благодетелен, и опасен). В развитых вертикальных трехчлённых моделях мира... Космический Змей приурочен к низу в противопоставлении верха и низа.... Древний образ Змея у дерева... получает негативное значение (иногда в связи с фаллической символикой Змея). Змей, связанный с нижним (водным) миром и враждебной человеку стихией (лесом), часто ассоциируется с другими существами, которые считались враждебными".
Дополним характеристику образа змея в мифологической традиции ещё двумя частными функциями, кстати, наиболее актуальными для "готической новеллы". Змей наказывает нарушителей сакральных правил и запретов (табу) – зачастую эти табу носят сексуальный характер. В качестве примера приведём знаменитую новеллу Артура Конан-Доила "Пёстрая лента", в которой змея угрожает жизни девушек (и убивает одну из девушек) за несколько дней до их брака – сюжеты архаического мифа повторяются в "неоготической новелле".
Вторая функция образа змеи в мифологической традиции связана с посредничеством между двумя мирами – между миром людей и миром сверхъестественных сущностей. Змея – проводник, при помощи которого можно проникнуть в сакрально-магическое пространство и приобщиться к силам этого пространства.
Образ змеи в поэзии Юрия Кузнецова наделен значениями, схожими с теми, какие имеет этот образ в мифологии. Во-первых, для Кузнецова змея – хтоническое существо, появляющееся из глубин или внезапно оживающее и угрожающее гибелью всему мирозданию – "И со свистом из мёртвой трубы выползает змея роковая... Опоясала небо змея – волчья шерсть поднимается дыбом" ("Пепелище, 1942"), "Древний посох стоит над землей, окольцованный мёртвой змеей. Раз в сто лет его буря ломает. И змея эту землю сжимает" ("Посох"). В этом контексте образ змеи тождествен архетипу "змея у корней мирового древа".