Газета День Литературы # 72 (2002 8)

День Литературы Газета

Уж теперь дружка

Не получишь...

Рати не разнять,

Уж коли сошлись.

До конца стоять

В битве лютой...

— За нее и Русь

Положу я жизнь!..

— За него и Русь

Молить буду...

Вон за кровью — кровь,

А за павшим — пал...

— Ты укрой, любовь,

Свет Ванюшу!..

— Сердце Аннушка,

Он тебя позвал,

Там, где ивушка,

Ты послушай...

6.

...Что-то ивушка

Вмиг поникла вся.

Слушай, Аннушка,

Ярость битвы!..

Слезы ливмя лей,

Ваню вынося,

Жалей не жалей —

Всё, убит он...

Был бесстрашен он,

Да сильны враги.

Ты готовь в полон

Свою долю...

— Мне ль беречь красу,

Коль друг мой погиб? —

Отсекла косу —

В ратно поле!..

Вон за взмахом — взмах,

Дева взводит меч!

Суд в ее глазах —

Без пощады!..

Во все стороны

Разъярилась сечь —

В небе вороны

Крови рады...

7.

...Что-то ивушка

Распрямилася.

Парень с девушкой

Ходят в поле...

Грозно Русь теперь

Устремилася,

Через боль потерь,

К вольной воле!..

Все вокруг поют!

Люди пляшут как!

На всю жизнь твою

Хватит пылу!..

— Нам ли душу рвать?

Взяла наша-то!

А Мамая рать

Отступила!..

Вон за долом — дол,

За селом — село:

Кто богат, кто гол,

Мир встречают!..

В радости слышны!

Тех, кто рушил зло,

Кто пришел с войны,

Привечают!..

8.

...Что-то ивушка

Стала нежною.

Ваня с Аннушкой —

Под корнями...

И течет река

Всё по-прежнему,

Вьется струечка

Их кудрями...

Вам бы, Аннушка

Да Иванушка,

Другу для дружка

Расстараться...

— Нам, мил человек,

Здесь у бережка

Никогда вовек

Не расстаться!..

За волной — волна

Бьются вновь и вновь...

Глубока без дна

Неба синь...

Зачалась от них

Вечная Любовь,

И пошла она

По Руси...

Виктор Потанин УШЁЛ И НЕ ВЕРНУЛСЯ

Он был такой бедный, что не имел даже часов. Но это его не смущало. Иногда он обращался прямо к прохожим:

— Миленькие, который час на ваших швейцарских? Сто раз извините…— и на лице слабая погибающая улыбка, и голосок западает. Можно подумать, что человек клянчит денег. Но порой в нем что-то просыпалось, бурлило, и голосок сразу наливался и летел над толпой. Зато слова... Ах, эти слова! Они были смешные, пустяшные и сыпались, как горох из мешка. Так обычно кричит рыжий клоун где-нибудь на арене, но этот занимался серьезным делом,— он продавал газеты. И хорошо продавал, возле него всегда собирались люди. Одни выбирали газеты, другие смотрели прямо ему в рот, который ни на секунду не закрывался:

— Моя бабка, когда помирала, то завещала — бери, Мишенька, двадцать тысяч! Пять — себе, пять — жене, остальное — раздай по людям... А ну, миленькие, подходите поближе, не бойтесь, в кошельках подолгу не ройтесь, ха-ха. Но это совсем не смешно. Демократы хотят продать Курилы японцам! Прочитай на второй полосе и передай другому...

Именно о японцах он кричал, когда я впервые его увидел. Я подошел поближе, и он заметил:

— Эй ты, соловей, подходи, не робей!

Видно, за соловья он принял меня, но вот уже закричал о другом;

Кто побывал на Луне, —

Получай вдвойне,

А кто не хочет вдвойне,

Тому фигу — втройне…

Он поднял высоко левую руку, между пальцев трепыхались газеты. И крылья у них, как у белых веселых птиц, то вздымались, то опускались, А он продолжал шуметь:

— Всем готовить по трешке, а лунатикам даром, ха-ха... Чего медлишь, товарищ лунатик?— он кого-то задел за плечо, другому уперся ладонью в грудь, но на него не сердились. Может, принимали за дурачка. И на следующий день все повторилось. Быстрыми коротенькими шажками он летал между торговых рядов. Увидев меня, схватил резко за локоть: