Газета День Литературы # 91 (2004 3)
Шрифт:
А цветок сквозь душу прорастет
И уйдет в неведомую высь.
А потом сиянье высоты
Будет молнии швырять в глуши.
Я же тонко — в бледные листы! —
Буду прятать молнии души.
***
Всё, что было предательским в мире,
И зависло, как туча в эфире,
И сплотилось вдруг в образ один:
Брови — хмурые, взгляды — опасны,
Лоб — землистый, и голос лукав.
На экранах всех теликов ясно
Он предстал, передачи прервав…
И попадали в обморок тыщи,
И заплакали тысячи враз.
На других он уставил глазищи,
Те — с ума посходили, смеясь.
Только дети и чистые девы
Равнодушно туманили взгляд,
Просто — слышали ветра напевы,
Просто — видели белый квадрат.
***
Россия потеряла путь и стремя,
И загнан конь горячий, молодой.
Как назовут малиновое время,
В котором бродим злобно по кривой?
Судить-рядить Историю нелепо.
Быть может, рок. Иль отвернулся Бог.
Воруют: из казны, души и склепа!
На флаги вновь изрезали весь шелк.
Кричим, как рыбы, — слышат только сети.
У нас к сетям, наверное, любовь.
И наркота, как дьявольские плети,
По венам хлещет, растлевая кровь:
Куда вы, девы, ангелы, младенцы?
Полет ваш ложен, погибает плоть:
Когда замрет загубленное сердце,
Убитых душ не призовет Господь.
И вот тогда об истинном полете
И о блаженстве — ввек вам не узнать.
Вы жизнь засветную — не обретёте,
Вам даже этой жизни не видать.
***
Сгорай, печаль, в огне шиповника,
Мне сумрак в сердце не швыряй.
Глазами Божьего угодника
Земля от зноя, трав и ярника —
Томится, млеет и зовет.
Подол мне рвут шипы кустарника,
И марь обманная плывет.
Паду на россыпи цветочные,
На малахитную траву.
Незагорелая, молочная,
Проникну взором в синеву.
Две сини — взгляда и небесная! —
Как будто бы глаза в глаза.
И словно стану бестелесная,
Как на шиповнике роса.
Земля, земля, зачем так мучаешь?
Не отпускаешь в скорбный час.
Хоть в небесах растаем душами,
Мы — из тебя, а ты — из нас.
Но через гриву солнца слышится:
Эй, жаркая, живи, чаруй!
И нежно бабочка-малинница
Коснулась лба, как поцелуй.
***
Окатный жемчуг, розовый, речной,
Русалочьим дыханьем замолила,
Прополоскала млечною росой
И под подушкой семь ночей таила.
Потом вонзила в смоль своих волос
И по лугам бродила средь тумана.
И мне пригрезился жемчужный гость,
Легко жемчужная открылась тайна.
И я плыла в прозрачной пустоте,
Изгибами жемчужными белея…
Я пленница жемчужины, а те,
Что в черных волосах зовут, бледнея,
Вам будут сниться, словно вербный шелк,
Который позабыть никто не смог.
***
Вся в бронзе, словно вечна, осень.
Дожди занудны и слепы.
И на вокзале бабка просит
На пропитанье у толпы.
В мощах скамейки спит девица.
Сплошная серость, сырость, грязь.
Бомжей бессмысленные лица,
Ларек сгоревший, ветра власть.