Газета День Литературы # 98 (2004 10)
Шрифт:
А наше дело… "Эти люди — робкие — не могут понять, что лед трещит и рушится под ногами — это само доказывает, что человек идет; и что одно средство не провалиться — это идти не останавливаясь, — писал Лев Николаевич Герцену в марте 1861 года. — …Ежели мыльный пузырь истории лопнул для вас и для меня, то это тоже доказательство, что мы уже надуваем новый пузырь, который еще сами не видим. Нам, людям практическим, нельзя жить без этого".
И почему бы нам, в самом деле, не стать людьми практическими, перестать тешить и сбивать с панталыку себя — не толстовской, нет — своею собственной
Валерий Хатюшин ПОЛКОВНИКУ БУДАНОВУ
Держись, полковник, за тобой страна,
дух боевой, мы верим, не остужен.
Еще твоя не кончена война,
и нам еще ты будешь очень нужен.
Мы все — приговоренные, как ты,
как ты — сданы и преданы своими.
И мстят тебе картавые скоты,
мы никогда не уживемся с ними.
Через тебя хотят сломить и нас.
Позорно обнажилась подлость власти.
Ты воевал по-русски за Кавказ,
темня глаза ублюдкам рыжей масти.
Ты этой подлой власти — приговор.
Ей не отнять народную награду.
И что бы там ни вякал прокурор, —
душа народа различает правду.
Мы оказались в замкнутом кругу.
Нам всем грозят тюремною стеною.
Ты страстно бил из пушки по врагу,
но главный враг был за твоей спиною.
Держись, полковник, русские — с тобой.
Мы перетерпим времена лихие.
Мы скопим силы на победный бой.
Не сдашься ты — и выстоит Россия.
сентябрь 2004 года
Валерий Исаев-Меленковский ВЗИРАЯ НА МИР ПУСТЫМИ ГЛАЗНИЦАМИ
Тебе, которую я на свободу выменял,
не отдал ни небу, ни солнцу, ни морю
и обрёл я Бога в твоём кратком имени,
и его устами денно, нощно вторю,
посвящаю эти грехоподобные строки,
которым равна лишь душа моя,
твоя душа и душа Бога.
Этому свидетели мои поводыри волки,
потому что их там, у белых
Охотившихся на лис.
Их след лишь известен сороке.
Не лучше ль сыграть осторожный вист,
чем мизер без двух на студенческой койке.
Ничего!
Что заложил чёрту и продал в рабство душу,
сочиняя бесславные эти вирши
и что сил нет сопротивляться,
душе своей позволяя пиршество!
Ночами. Когда ты, предаваясь сну своему,
улыбкой одариваешь ночные музы,
я лью воду слов и бодрствую,
как мне кажется, с каждым днём впустую.
Роковую ошибку, знать, сделал Бог,
всучив мне в руки судьбину такую.
Если ты по полю одна днём идёшь,
я с твоего тела пылинку сдую.
Вторил ветер словам моим.
Эхо летело на крыльях птиц небесных.
Двое мы на земле стоим.
Лишь земле, как она нам, лишь мы интересны.
Другим мы чужды — всему миру вплоть.
Их интересы на уровне "Матрицы".
Их цель и жажда — нажива, плоть.
Приятно им, когда хрустят ассигнации.
Иже с ними те, кто хотел
отнять тебя, вырвать сердце с кровью
и нас с тобой оторвать от тел,
склеенных навеки моей любовью.
Сок засыхает у стволов берёз,
свёртывается от чахлого соприкосновения с воздухом,
которым дышали, с которых из гнёзд
птенец возле нас с трелью вспархивал.
Надеясь на лучшее. Как мы с тобой.
Считая, что мир весь вокруг чуть доверчивее,
а он сам замкнулся как дуб корой,
заскорузлый, как дух мертвечины.
Дым сгустился, затмил дым солнце. Черно как в аду.
В впалых щеках чёрные капельки густого пота.
Люди опускаются, как ил, ко дну