Газета "Своими Именами" №10 от 26.10.2010
Шрифт:
Возможно, для обострения ситуации я начал бы дискуссию с Вами на украинском. Тогда, чтобы повысить Ваши шансы на победу, пригласившие Вас ее организаторы (Ваши союзники) потребовали бы (и это правильно), чтобы я общался с Вами на русском.
Теперь самое время, Рой Александрович, назвать некоторые Ваши клеветнические высказывания о Сталине, по поводу которых я, бывший следователь и прокурор, с пристрастием, но с соблюдением правил хорошего тона допрашивал бы Вас 3 июня 1989 г. во время нашей дискуссии.
Большинство этих высказываний было опубликовано незадолго до планировавшейся дискуссии. Так что наш разговор происходил
Вы утверждали, что из числа арестованных в 1937-1938 гг. почти миллион человек были приговорены к расстрелу, а общее число жертв сталинизма по Вашим подсчетам, достигло примерно 40 млн. человек («Аргументы и факты», 1989 г., № 5).
Неуютно почувствовали бы Вы себя во Дворце культуры КПИ перед сотнями надеявшихся на Вас единомышленников, когда я попросил бы Вас рассказать о методах подсчетов и предъявил бы опубликованный в печати известный и Вам документ, опровергающий вымысел насчёт «почти миллиона» приговоренных к расстрелу в 1937-1938 гг.
А в документе там значится, что в 1930-1953 гг. по обвинению в контрреволюционных государственных преступлениях вынесены приговоры судов и постановления несудебных органов к расстрелу в отношении 786 098 человек (за 23, а не за 2 года).
В своей ненависти к Сталину Вы превзошли даже Никиту Сергеевича Хрущева, инициировавшего кампанию по дискредитации Сталина докладом на ХХ съезде КПСС в феврале 1956 г.
В статье «33 года спустя», посвященной этому докладу, Вы писали: «Трудно сегодня согласиться и с тем утверждением Н.С. Хрущёва, что, совершая самые чудовищные преступления, Сталин якобы думал не столько о своей личной власти, сколько с позиции защиты интересов рабочего класса, интересов трудового народа, интересов победы социализма и коммунизма… Массовые репрессии сталинских лет были трагедией для народа и партии, а не для Сталина. Для него это было главным средством узурпации и сохранения абсолютной власти» («Неделя», № 7, 1989 г.).
«Чудовищные преступления»– Ваш вымысел, а не слова Хрущева. Не говорил Хрущев и о массовых репрессиях как средстве узурпации и сохранения абсолютной власти Сталиным. Придумали Вы все это. Во время нашей дискуссии во Дворце культуры Киевского политехнического института Вам было бы предложено назвать конкретные «самые чудовищные преступления» Сталина, подтверждающие их доказательства и имена его жертв.
Теперь уже можно признаться, что, готовясь к нашей дискуссии, я «расследовал» сфабрикованное Вами дело об одном из «самых чудовищных преступлений», совершенном Сталиным в отношении видных государственных деятелей, стоявших на его пути «узурпации и сохранения абсолютной власти».
В опубликованной в третьем номере «Военно-исторического журнала» за 1989 г. статье «О смерти М.В. Фрунзе и Ф.Э. Дзержинского» Вы оскорбили память этих выдающихся государственных деятелей Советского Союза и обвинили Сталина в причастности к их смерти: «Неожиданная смерть М.В. Фрунзе в 1925 г. и Ф.Э. Дзержинского в 1926 г. изменила расстановку сил в партийном руководстве, несомненно усилив позиции Сталина, сумевшего в 1925-1926 гг. взять под личный контроль также руководство Красной Армией и ОГПУ, что было бы невозможно при Фрунзе и Дзержинском».
Из партийных и иных документов, не оспариваемых даже неразоружившимися
В марте 1924 г. Фрунзе был выдвинут на пост заместителя председателя Реввоенсовета СССР и заместителя народного комиссара по военным и морским делам, а с апреля 1924 г. на него возлагаются, кроме того, обязанности начальника Штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии и начальника Военной академии, которой было присвоено его имя. В январе 1925 г. Фрунзе был утвержден председателем Реввоенсовета СССР и народным комиссаром по военным и морским делам, а в феврале 1925 г.
– членом Совета труда и обороны СССР. На этих ответственных должностях Фрунзе проводил большую работу по укреплению советских Вооруженных Сил и обороноспособности страны.
При жизни Сталина память Михаила Васильевича Фрунзе была увековечена присвоением его имени городу Бишкеку (Киргизия), где он родился, военно-учебным заведениям, поселкам, районам и улицам многих городов Советского Союза, а также одной из вершин Памира.
Таким же было отношение Сталина и к Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. С его именем связано назначение и избрание Дзержинского на ответственные посты в партии и государстве: член ЦК, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б), Председатель Высшего совета народного хозяйства СССР, член Центрального Исполнительного Комитета СССР, Председатель коллегии ОГПУ (Объединенного главного политического управления) СССР - органа по борьбе с политической и экономической контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом.
Сталин дал исключительно высокую оценку всему жизненному пути Ф.Э. Дзержинского: «Не зная отдыха, не чураясь никакой черной работы, отважно борясь с трудностями и преодолевая их, отдавая все свои силы, всю свою энергию делу, которое ему доверила партия, - он сгорел на работе во имя интересов пролетариата, во имя победы коммунизма». При жизни Сталина память Феликса Эдмундовича Дзержинского была увековечена присвоением его имени военным академиям, воинским частям, высшим учебным заведениям, городам, поселкам, районам, улицам во всех республиках Советского Союза.
Обо всём этом Вы знали ещё в школьные годы. А потом, будучи школьным учителем в Свердловской и Ленинградской областях, рассказывали детям об этих выдающихся сынах советского народа.
Напоминаю Вам биографии М.В. Фрунзе и Ф.Э. Дзержинского для того, чтобы Вы хотя бы сейчас поняли, как оскорбили их память и осознали чудовищность своего вымысла о причастности Сталина к их смерти.
Народный комиссар по военным и морским делам, председатель реввоенсовета СССР М.В. Фрунзе скончался после хирургической операции в брюшной полости. Решение об операции, утверждали Вы, «можно объяснить только давлением извне. А такое давление существовало. Известно, что вопрос о болезни М.В. Фрунзе обсуждался даже на Политбюро, причем именно Сталин и Ворошилов настаивали на операции».