Газета Завтра 262 (101 1998)
Шрифт:
Чаренц шел своим собственным, неповторимым путем. Он был велик и в революционной поэзии, и в тонкой лирике, и в прозе, и в философии искусства.
Сегодня мы предлагаем читателям новые переводы Игоря ЛЯПИНА лирических стихотворений Егише ЧАРЕНЦА — классика армянской литературы, человека тяжелой судьбы, полной личного драматизма.
* * *
Чудес немало в мире происходит.
Вдруг,
К нам тишина волшебная приводит
Безмолвных и невиданных гостей.
Ни образа, ни имени, ни слова.
К добру ли это? К радости, к беде?
Когда пришли? Куда исчезнут снова?
Нет объяснений этому нигде.
Но в час, когда печально вспоминаем
Вчерашний день, вот в этот самый час
Мы с грустью безысходной понимаем,
Что кто-то навсегда ушел от нас.
* * *
Печальнее бумажного цветка,
Как старого рояля звук иссохший,
Как пыльная картина с чердака,
Как зеркальце красавицы усопшей,
Глядит моя душа на этот мир,
И мучается, и не понимает:
Как свет его высокий ни на миг
Страдания ее не унимает?
* * *
Когда я вижу тени Ваших глаз,
Прозрачность пальцев, что стеклом застыла,
И отблеск света на щеках у Вас
Доселе неизвестного светила,
Я сердцем ощущаю гамму чувств,
Не высказанных Вашей легкой шалью,
И плавных складок платья слышу грусть,
И долгий вздох, разлитый по роялю,
И скуку, что впитал остывший чай,
В блистающем стакане задремавший,
И
От факельных огней в квартире Вашей.
ПРОЩАЛЬНЫЕ СЛОВА
В моих глазах сто раз погашен май,
Сто звезд в больной душе моей остыло.
Но в час прощальный да не проклинай
Ты жизнь мою. И не смотри уныло.
Внезапно оборвется эта нить.
И рухнет все, что свято, что не свято
В моей судьбе. А песня будет жить,
Как будто не моя она, а чья-то.
Как свет в тярсину, жизнь моя уйдет,
Природа долг с достоинством исполнит.
И тот, кто эту песню запоет,
Увидишь, обо мне-то и не вспомнит.
Я наполнял тобою каждый стих,
В них грусть твоя, твои улыбки пели.
В них горечь крыльев трепетных моих,
Что так тебя обнять и не сумели.
Мой мглистый вечер — здесь, хоть он не зван.
Как превозмочь предчувствие разлуки?
Как выпить предназначенный стакан,
Чтоб ни душа не дрогнула, ни руки?
Все гуще мрак, все тягостнее мгла,
Глаза в глаза прощально отразились.
Не прокляни же эти два крыла,
Они в тоске всю жизнь к тебе стремились.
* * *
Кто встретится на жизненном пути,
Таком нелегком и таком недолгом?
Кто скажет: — Здравствуй! — с радостью в груди
И озарится дружеским восторгом?
Кто поцелует, нежностью дыша?
Кто зарыдает горько надо мною?