Газета Завтра 359 (42 2000)
Шрифт:
"И тогда (до августа 1991 года. — Е.Л.), и ныне я совсем не вписывался в систему. Но вина в этом не моя. То системы заносит. Я же остаюсь самим собою. На своей земле, на своем месте. Потому и моим сторонникам и противникам легко найти меня в этой политической суете. И для того, чтобы ударить в спину, как это неоднократно делали мои бывшие, и для того, чтобы стать со мною плечом к плечу. Зато я могу лишь подставить плечо, зайти в спину не могу — меня далеко видно. Но ведь в отличие от перекинчиков (перебежчиков, перевертышей. — Е.Л.) я имею право на спокойный сон!"
А вот какого типа ответы в стихах:
Даже кривоверному прощаю,
Отче, по твоим заветам строгим.
Но себе — единого желаю:
Не
Не суди безжалостно, Всевышний,
Тех, кто о присяге позабыли.
А на мне тавро презренья выжги,
Коль уйду от веры, от судьбы ли…
...Отче, никого не наказуя,
Лишь меня, мольбы мои отринув,
Не прощай, когда таких прощу я,
Кто за их “любов до Украiни”
Вымогают плату с половины…
Итак, видим — это ответы нравственно-поискового, самопроверенного, философического характера, размышления, придирчивый самоанализ, самопрофилактика… Но определенность все же есть. Она в том, что неизменными остаются сущность поэта, гражданина и политика, его глубоко ответственное стремление не отступить и не поступиться, не сойти с праведного пути при всех принятых им новациях, сделанных сегодня самооткрытий, поворотов судьбы и мысли.
В общем, чтобы понять Бориса Олийныка, особенно как народного посланца в высший орган власти, непременно следует исходить из целостности его натуры и биографии творческого и общественно-политического деятеля со всеми жизненными спиралями и витками.
Происходит уточнение, обогащение, разумная модернизация его эстетических, нравственных и политических позиций и поисков. Происходит (будто по Лобачевскому) параллельно и вместе с тем во взаимосвязи и пересечении одного (творчества) с другим (государственно- и общественно-политической работой), во взаимозависимости того и другого.
Понимаю Михайла Шевченко, который пишет:
"Бурная политическая деятельность последних лет в определенной мере вывела Бориса Олийныка из силового поля поэзии. Для литературы это, бесспорно, большая потеря, она "недополучила", скажем, его прекрасной интимной лирики, которая, очевидно, была б еще более грациозной, чем в молодости" . И все же полностью согласиться с этим не могу. Что касается насыщенной, отнимающей массу времени, сил и здоровья, бурной политической деятельности — это так. И, может, и не стоило бы Олийныку посвящать себя именно этой деятельности, если бы… если бы достаточно надежно, добросовестно и честно выполняли свой долг другие, профессиональные политики, если бы они не пугались того, что и в действительности придется делать то, что вынуждены обещать в силу общественных запросов, — глядишь, и профессионалу-поэту, философу, академику не пришлось бы тогда вставать горой в парламенте и в обществе на защиту гражданских и социальных прав соотечественников, отстаивать интересы законодательной и иной государственной поддержки развития культуры, почти шесть лет возглавлять Комитет Верховной Рады Украины по иностранным делам и связям с СНГ, мчаться под натовский огонь в Югославию, всеми силами бороться против втягивания Украины в НАТО…
Но не выражается ли жизненно логично целостное развитие Бориса Олийныка от юности к седине во всех его ипостасях как раз в такой судьбе, в таком выборе, когда и политическая, и профессиональная творческая совесть требует отстоять, воплотить именно то, что издавна провозглашал в своих литературных произведениях?
А ГЛАВНОЕ, Борис Олийнык ведь вовсе не утратил страсти к литературному творчеству. И литература его не потеряла. Несмотря на парламентскую и внепарламентскую политическую занятость (сегодня вот именно он, в отличие от ораторов-фальшивчиков, практически взялся и за создание народно-патриотического союза), продолжает писать. И как писать! Российскому читателю, к примеру, известны его блестящая поэма "Трубит Трубеж" и философски-емкие, язвительные и беспощадные (сродни прохановской прозе) стихи последних лет в блестящих же переводах Евгения Нефёдова. А что касается интимной лирики, так это, может, и не с бурной политической деятельностью связано. Вспомним ведь, что вообще — жизненный опыт, лета "к суровой прозе клонят", лета "шалунью-рифму гонят". Следовательно, не уточнение ли здесь всей жизненно логичной позиции и действия, того же-таки "силового поля поэзии" — в пору целостной творческой, гражданской, политической зрелости и мудрости? Не уточнение ли, базирующееся
Сегодняшняя, казалось бы, за формальными, внешними признаками неоднозначность ответа Бориса Олийныка на вопрос о себе "ты кто еси?", по-моему, как раз самая искренняя и самая точная — соответствует тому, что он по-давнему, по-прежнему перед людьми весь как есть стоит на виду. И вовсе не в уютном месте…
Когда же стихнет поле брани,
Слова, среди побед и бед,
Увидят, как на той же грани
Стоит при знамени поэт.
В процитированной строфе выделил главнейшее. Не следует дожидаться политического умиротворения, чтобы спокойно рассмотреть людей и их недавние позиции. Уже и теперь понятно, что на той же, на прежней грани стоит при знамени поэт, гражданин, неформальный общественно-политический лидер левого крыла в Украине Борис Олийнык.
То дай же Боже, чтобы как можно дольше так он и стоял, чтоб и дальше вся его жизнь шла тем же курсом, под Знаком и Образом вечно несомненного Учителя — Тараса Шевченко, который для Бориса Олийныка "Нетлiнний весь, бо ПЛОТЬ ЙОГО — У СЛОВI".
Борис Олийнык “НЕ ПРОЩАЙ, КОГДА СОЙДУ С ДОРОГИ!”
Empty data received from address [].
Ольга Генкина ТЕАТР — БОЛЬШОЙ, ЕМУ ВИДНЕЙ ("Семья" по-прежнему контролирует культуру)
Пришла пора уточнить наши не столь давние размышления о культурных пристрастиях (вернее, об отсутствии таковых) президента Путина. Повод — перманентное неблагополучие в главном театре страны. Сегодня уже нет никаких сомнений в том, что культурная политика вне компетенции Путина, она по-прежнему в руках у зловещего закулисного клана под названием "семья". Соответственно, не приходится сомневаться в том, что нынешний министр культуры Михаил Швыдкой — долгосрочный ставленник "семьи". Рядовому театроведу, в советское время не поднимавшемуся по иерархической лестнице выше члена редколлегии в специализированном журнале "Театр", в годы дикого капитализма и государственной анархии подфартило возвыситься почти на уровне своих знаменитых соплеменников в лице Березовского и Гусинского. Разумеется, не на уровне долларовых прибылей, а в смысле устойчивого положения в руководящей элите.
Где сегодня Борис Абрамович? Бегает по Брайтон-Бич и рассказывает о тотальном воровстве в России всех и каждого, "кто на печке не лежал". А где Владимир Александрович? Сидит в Лондоне с верным Санчо Пансой Малашенко и просчитывает очередной ход против Путина и Газпрома, который неизвестно чем обернется.
А где сегодня Михаил Ефимович Швыдкой? На высоком руководящем посту, с которого он фактически не слезал последние шесть лет. Ему теперь Ельцина с Путиным благодарить по гроб жизни за то, что дали порулить культурой без каких-либо помех. Сначала в роли первого замминистра культуры он активно боролся с законодателями (главным образом патриотами) по поводу реституции. Потом на посту рукводителя ВГТРК осмелился на то, на что даже отвязанные энтэвэшники не решились — показал в эфире сфабрикованную пленку о сексуальных похождениях человека, похожего на генпрокурора Скуратова. С уходом Ельцина и приходом Путина карьера Швыдкого обогатилась новым назначением: он стал заправлять культурой полновластно. Каюсь, тлели в душе искорки слабой надежды, что поборник западной цивилизованности разрешит накопившиеся в нашей культуре проблемы гуманным способом. Жестокое заблуждение! Живого классика Евгения Светланова единым росчерком пера вышвырнул из родного коллектива. Хотя "старорежимная" интеллигенция призывала к иным методам, например, к проведению честного открытого конкурса на пост главного дирижера и художественного руководителя Государственного академического симфонического оркестра. У нас есть куда более достойные кандидаты, нежели Василий Серафимович Синайский, назначенный Швыдким с подачи Николая Арнольдовича Петрова, невеликого пианиста, зато великого интригана и, как известно, любителя расправ с инакомыслящими с помощью канделябров. Плевал Михаил Ефимович на наши интеллигентские призывы...