Газета Завтра 392 (23 2001)
Шрифт:
Александр Проханов. Теперь о том, что на поверхности, вокруг чего кипят страсти, закручиваются конспирологические истории, про что в народе говорят "ядерные отходы". С одной стороны, эти страхи народные абсолютно понятны. Они имеют под собой почву, вспомним Чернобыль. Народ боится как бы сатаны в ядерном реакторе. С другой стороны, мы прекрасно понимаем, что экологические истерики, которые закатывались, закатываются и еще, очевидно, будут закатываться, иногда не совсем бескорыстны. Спецслужбы самые разные давно оседлали экологическое движение и используют его для приостановки тех или иных индустриальных программ... Я совсем недавно был на Ижорском заводе, видел кромку завтрашнего дня — приготовленные новые емкости, этакое драгоценное стерильное чудо... Но вот мы спотыкаемся на принятии законодательного акта,
Александр Румянцев. Мы 25 лет транспортируем отработанное ядерное топливо с наших атомных станций и перерабатываем его. Все технологии у нас есть. А столько шума вокруг, потому что это очень выгодный проект с коммерческой точки зрения и у нас есть все условия для его осуществления. Дело заключается в том, что технологические выдержки могут составлять десятки лет, пока распадутся соответствующие фракции. И такие хранилища в свое время были построены. Наше счастье, что имелась концепция развития атомной отросли, этого сложнейшего высокотехнологичного организма.
Скорее всего по неведению нам вменяют в вину, что мы будем примитивно закапывать отходы. Для разъяснения всей операции мы сняли десятки фильмов про эти хранилища, разослали по территориям. Суть хранения в том, что в мокром хранилище, в Красноярске, помещается специальная активная зона, там идет циркуляция воды, есть мощнейшая диагностика, операторы всем этим управляют. Налажено круглосуточное производство и создано безопасное хранение отработавшего ядерного топлива.
После 20 лет хранения отходы приобретают уже совсем другое качество и не требуют никаких экстраординарных мер безопасности при регенерации. А топливо, которое пройдет стадию технологической выдержки, мы будем помещать в реакторы на быстрых нейтронах, планируется построить их целую серию. И у нас появится собственное топливо, то есть у нас открывается еще одна сырьевая база. В среднем тысячу долларов за килограмм дадут нам сейчас за технологическое хранение. Тысяча тонн — миллиард долларов. Эти деньги мы планируем через федеральный бюджет направить на реабилитацию тех наших территорий, которые пострадали от создания в нашем государстве ядерного оружия, а также применения ядерных технологий на транспорте, в оборонном комплексе и в энергетике. В первую очередь это Урал, Челябинская область, знаменитый "Маяк", где были первые реакторы, у всех на слуху озеро Карачай, река Теча, деревня Муслиюмово. Мы хотим на средства, полученные от проекта, создать новые мощности по хранению, которые есть на Западе. Это уже не влажные, а сухие хранилища. Они более перспективны и хорошо себя зарекомендовали. Мы хотим построить некий комплекс. Но, повторяю, львиная доля всех денег уйдет на социальную программу реабилитации Севера, Центральной части, Южного Урала.
Я вам скажу, что даже в Москве содержатся миллионы кюри в хранилищах, а денег ведь нет для того, чтобы утилизировать. Ну, конечно, пока работают люди, которые умеют с этой активностью обращаться, опасность невелика. Но все равно это не порядок, когда в черте мегаполиса устроены такие хранилища. Для того, чтобы свести опасность до нуля, нужны очень большие средства.
Возникает вопрос: а что будет с отработанным топливом наших атомных станций? Мол, мы забьем все хранилища чужими отходами, а свои некуда будет девать. Не разразится ли экологическая катастрофа на этой почве? Ничего подобного. Дело в том, что на наших станциях сооружены специальные хранилища , куда поступаеют на технологическую выдержку облученное топливо.
Но даже если и этих мощностей нам не хватит, у нас достаточно времени, чтобы предусмотреть в тарифе на электроэнергию инвестиционную составляющую на создание дополнительных хранилищ. Мы их построим. А вот денег, чтобы реабилитировать территории — с утилизацией земли, очисткой рек, водоемов, переселением людей, — в федеральном бюджете не будет в ближайшее время. Мы уже к той точке подошли, когда свои мощности готовы направить и на эти социальные программы.
Да, действительно, у нас много критиков. Сложились стереотипы представлений. Можно понять опасения людей. Потому что всегда говорилось: радиация — это
Валентин Чикин. Кстати, Александр Юрьевич, каково ваше объяснение чернобыльской аварии?
Александр Румянцев. После долгих разбирательств, расследований причина чернобыльской аварии была сформулирована следующим образом. Первое: несовершенство конструкции реактора. Второе: несовершенство уровня защиты реактора, то есть системы управления. Третье: неквалифицированность персонала. И все эти три фактора в какой-то момент сработали одновременно. Если хотя бы один фактор отсутствовал, то не было бы этой аварии.
Почему эти реакторы РБНК были использованы в энергетике? Потому что в Средмаше они действовали безупречно — проработали 30 лет безаварийно. Но там был культ эксплуатационной дисциплины. Реакторы квалифицированно управлялись. Там нельзя было отойти от регламента просто по определению. Имеется оперативный журнал, главный инженер дает задание на смену, и ты из регламента выходить не имеешь права ни на йоту. А в Чернобыле начали ставить эксперимент с реактором — и заигрались. Дело прошлое, но все равно это был удар по всей атомной науке и по ядерной энергетике в первую очередь. Мы должны полностью реабилитировать мирный атом своим позитивным, безаварийным, абсолютно безопасным способом донести его благо до людей. Только тогда мы сможем говорить, что доказали: атомная энергетика— благо для всех.
В этом смысле мы можем возлагать надежды и на наш новый проект. Реальное благо принесет и организация хранения отработанного ядерного топлива. Вот запустим проект, переведем деньги на благоустройство территорий, и поднимется социальный уровень жизни людей, прожиточный минимум. Губернаторы даже планируют какие-то прибавки к зарплате делать, строить больницы, дороги. Когда народ поймет, что все это сделали атомщики, что люди благодаря нам стали жить лучше, тогда мы будем с легкой душой вводить новые блоки атомных электростанций, и они будут работать безаварийно. Жизнь пойдет без катаклизмов, какие у нас случились зимой в Приморье и на Севере. Вот тогда мы сможем со всей ответственностью заявить, дорогие друзья, мы свою миссию выполнили, раскрыли все возможности атомной энергетики, донесли ее блага до государства, до нашего народа.
Валентин Чикин. Можно вас попросить подробнее остановиться на федеральной программе развития ядерной отрасли и ядерной безопасности?
Александр Румянцев. Программа есть. Все там предусмотрено, за исключением денег. Нет денег в бюджете на эту программу. Нет денег в бюджете на эту п рограмму. Поэтому мы и предложили свой проект, о котором только что говорили, и в котором я вижу чисто социальную направленность. Говорят, что деньги, полученные от реализации проекта, будут разворованы. Исключено. Все пойдет через федеральный бюджет, попечительские советы любого уровня. Контролировать будут депутаты, представители местных властей, попечительские советы любого уровня, экологи. Пожалуйста, вот программы, вот отчеты — смотрите. Местные власти тоже должны взять на себя обязательство продекларировать все расходы. Прозрачность должна быть абсолютной.
Александр Проханов. Минатом в советское время был абсолютно непрозрачен. Это была каменная стена. Сверхсекретность. И вдруг после известных всем социальных изменений эта стена рухнула и атомная энергетика стала прозрачной для иностранцев. Вопрос о вторжении, в частности, американцев, в святая святых нашей экономики не может не тревожить патриотов. Американцы пришли в наши атомограды, предложили новые программы переквалификации, установили контроль за состоянием умов. Когда я недавно был на Удомле (я этот объект знаю с его рождения, у меня даже роман написан об этой станции), меня поразило обилие иностранцев, как на Бродвее: делегации, съезды, приемы... То есть все наши проблемы для них известны. И в этом смысле они этими проблемами даже стали манипулировать. Не слишком ли мы открылись?