Газета Завтра 466 (44 2002)
Шрифт:
— Как известно, та же Мемельская область была в 1950 году просто передана Литовской ССР, но сохранила статус союзного подчинения, — напомнил ученый. — Никаких официальных документов, закреплявших ее передачу в состав Литвы, нет и по сей день. Это лишний раз подчеркивает чисто административный характер переподчинения. Напомню, что в начале 90-х годов литовские власти приняли ряд государственных актов о непризнании советско-германских договоренностей 1939г. и договора о вхождении Литвы в состав СССР от 1940г. Юридически это с неизбежностью предполагает возврат современной Литвы в границы 1939г. Поэтому наше руководство должно проявить политическую волю, и уже с сегодня на завтра ставить этот вопрос о долгах перед забывчивыми властями недружественной Литвы.
Рано или поздно, убежден профессор, это придется делать, причем независимо от "упертой" позиции национал-сепаратистов по транзитному коридору. Этого требуют интересы национальной безопасности России, территориальной целостности страны, итоги Второй мировой войны. А также историческая справедливость и нормы международного права той же Европы, по которым она предлагает нам жить.
ВЕРТОЛЕТ
28 октября 2002 0
44(467)
Date: 29-10-2002
Author: Александр Ефремов
ВЕРТОЛЕТ
В тот вечер, когда ТВ впало было в истерику по поводу вышвыривания Немцова и Хакамады из Минска, чеченские террористы в Москве приготовили телевизионщикам "настоящее" событие. После захвата "Норд-Оста" создалось впечатление, что эфир взорвало, тряхнуло, что он вот-вот оживёт и выйдет из цепенящего круга лицемерной пропаганды. Увы, действительность далеко не такова, как наши надежды и ожидания. Корреспонденты, телеканалы в целом сработали профессионально только в первые часы трагедии, когда едва ли не быстрее, чем "силовики", примчались на улицу Мельникова. Далее же пошли всё более бессмысленные и бессодержательные повторы с "места событий" — мокрой асфальтовой площадки перед ДК. Разработка информации — нулевая. В частности, за все три дня ни одна программа не обмолвилась о том, что в здании того же ДК разместился гей-клуб, контролируемый чеченцами (!), о чём сообщила "Советская Россия" со ссылкой на сайт Gay. ru и газету "Стрингер". В первую же ночь на экране появились странные, явно невостребованные в данной ситуации персонажи — такие, как незабвенная г-жа Нарусова, долго и нудно делившаяся ощущениями, впечатлениями и "жизнемыслями" в студии ТВС. Ешё более незабвенный Ковалёв (который Сергей Адамович) вместе с Венедиктовым в эфире "Эха Москвы" были охвачены глубокой обеспокоенностью по поводу того, что теракт (цитирую) "убивает престиж сепаратистов" (?!).
Однако настоящий маразм начался с наступлением утра первого дня. По сути, день этот превратился в телебенефис Хакамады. Кстати, из политиков только с ней да ещё с Немцовым и Явлинским захотели общаться чеченцы. В течение дня Хакамада в роли переговорщицы была в каждых бесчисленных "Новостях", а весь вечер неутомимо светилась в "Свободе слова" (НТВ) и на ТВС. Слегка отставал лишь Немцов. Если учесть, что первоначально террористы из всех телекомпаний требовали лишь REN ТВ, то наталкиваешься на пренеприятную мысль. Ведь и означенные "политики", и REN ТВ — подопечные Чубайса. И именно их предпочли для общения головорезы. Случайное совпадение? Или осознанная раскрутка оправевших политиканов, "запитанная" на энергетику события? Надо также учитывать, что без информационной поддержки акция Бараева так и осталась бы тупым и жестоким рейдом, каких немало было в истории двух чеченских войн и которые мало на что повлияли. Но телеосвещение, словно по накатанной схеме, из часа в час стало превращать выходку варваров в полномасштабную операцию. Пошло озвучивание любых требований террористов, полились настойчивые призывы к любым уступкам! Началось скатывание к Будённовску, а стало быть, к еще одному тяжёлому, может быть, смертельному удару по организму государственности, по русскому самосознанию.
Второй день ознаменовался освещением в СМИ совершенно дикой, кощунственной по отношению к несчастным родственникам заложников "демонстрации". Телеоператоры смаковали обезумевших от горя людей, которых парализовал страх за близких, и они стали кричать "Долой войну в Чечне!" Тиражирование телевидением этого жуткого психологического эксперимента — прямое преступление. Чтобы "успокоить" захватчиков, можно было сказать о "демонстрации" по радио, сообщить косвенно. Но погружать в паралич воли всю страну, идя на поводу у негодяев, недопустимо, это чисто вражеская работа. Тем более, что требование "демонстрировать" предъявлялось к родственникам заложников, а вовсе не к самому ТВ. Если бы публичное "миротворчество" Хакамады, пораженческие завывания гостей ''Свободы слова" продолжались не два, а двадцать (как, видимо, планировалось истинными руководителями операции) дней — мы имели бы подавленную, сдавшуюся Россию, погружённую в атмосферу страха, разодранную религиозно-национальной распрей, готовую к неистовому "закручиванию гаек" и диктатуре. Диктатуре кого? Нетрудно понять: ведь к тому моменту рейтинг "верховного" упал бы до нуля, и всех затмили бы уверения телемашины, что только чубайсовцы — "искренние спасатели заложников". Кстати, в период кризиса ни один оппозиционный политик доступа к эфиру так и не получил. Не считая Г. Джемаля, который на "Московии" и во "Временах" попытался вскрыть подоплеку события, за что "Московию" пытались лишить лицензии на вещание, а у Познера речь Джемаля просто прервали на полуслове.
Слава Богу, власть решилась на действие. И пусть кремлёвские пиарщики поднимут ненадолго за счет этого путинский рейтинг. Может, Путин и после этого останется беспомощным, и с экранов всё тем же потоком польётся олигархическая пропаганда. Главное, остановлен маховик страшной информационно-террористической операции, имевший политковскую, немцовско-хакамадскую, бараевскую личину.
Любопытно, что на ТВС, контролируемом теперь, как известно, во многом тем же Чубайсом, уже после штурма прошёл-таки проанонсированный еще до разгрома банды осклизлый фильм некоего "Соболева" о "зверствах" генерала Ермолова, об "оккупации Чечни"… С характерным подзаголовком: "Штурм невозможен". Возможен, очень даже возможен, господа из "пятой колонны"!
В дни объявления траура экран был неузнаваем. Притихла реклама, шли человеческие фильмы, не было сатанинской музыки и торгашеских шоу. Но один всё же не удержался: на НТВ продюсер “Норд-Оста” Цекало в час траура (!) возопил о необходимости государственного финансирования его пострадавшего проекта и создания в стране специального
УКРАДЕННЫЙ ДОМ
28 октября 2002 0
44(467)
Date: 29-10-2002
Author: Александр Брежнев
УКРАДЕННЫЙ ДОМ (История, которая продолжается пятнадцать лет)
Каждому дорог свой дом. Своя крепость, своя берлога, где можно укрыться, выжить, почувствовать себя в безопасности.
У Анатолия Морозова дома нет. Дом был. Его построил крепкий крестьянин — дед Анатолия — таким же крепким, каким был сам. Дом бревенчатый на каменном фундаменте, с просторными комнатами, большой русской печью, в которой можно было мыться, как в бане. Дом с широкими сенями. Именно этот дом облюбовали офицеры Советской Армии для временного госпиталя во время стояния под Москвой, а затем отката от нее гитлеровских войск. За этот дом в войну, как и за всю Родину, отдал свою жизнь отец Анатолия на Ленинградском фронте, оставив вдову с четырьмя детьми на руках, из которых младший, Анатолий, родился именно в ту лихую годину 1942 года, когда враг почти ворвался в Москву. Из этого родного дома Анатолий был призван на службу в Советскую Армию. Отслужив, решил одеть дом в кирпично-блочную одежду, для чего на заработанные деньги купил полуторный кирпич, шесть тысяч штук, 25 автомашин шлака, 10 автомашин песка. Кирпич поместился в сенях, и все было готово к исполнению желания. Но случилось землетрясение в Ташкенте, и мать надоумила сына ехать по призыву правительства на помощь людям, и может быть, сестре своей, вышедшей замуж в Ташкент. С обычным запалом, с каким берется Морозов за дело, отправился он на трудные работы. Окончив их уже по другому призыву "сверху", поехал работать на БАМ, мечтал все же вернуться в родную деревню с семьей, а потому с задачей заработать на переезд ее и безбедное существование. Не думал-не гадал, что найдутся расхитители на его стройматериалы, на весь дом, на весь труд его, — воспользуются темные людишки тем, что после смерти матери дом опустеет; тем, что Анатолий из-за болезни не смог прибыть на похороны матери, а накопленные деньги переслал сестре для этой печальной процедуры и снова должен был копить их для переезда в родной край. Эти людишки во главе с председателем Никольского с/совета Поповой Н.Е. не обратились в суд, а следовательно, не дали хода судебным уведомлениям о необходимости вступить в наследство ни сестре Анатолия Галине, что приезжала из Ташкента хоронить мать, ни брату Анатолия, Николаю, который проживал с семьей близко от деревни Чапаевка и навещал родной дом, сажал картошку на земле усадьбы, собирал урожай сада мешками и многим соседям раздавал яблоки и сливы. Понятно, что такое судебное уведомление, предусмотренное законом, не искало и Анатолия, хотя ему сказали, что не могли его найти. Вот она ложь и нарушение закона — дом имел наследников, а его разобрали без суда, как бесхозный, распродав все, что можно было от него распродать, и все заготовленные, сохраненные матерью, стройматериалы.
Второе нарушение, что дом был разобран без акта БТИ, самоуправно. Опустошен был сад. Когда вернулся в деревню Анатолий, ответив на призыв Горбачева возвращаться селянам в свои деревни и села, чтобы вдохнуть в них свежую струю жизни, ему в местном отделении милиции вначале сказали: "Построй хотя бы хозблок, но с окном, чтобы носил жилой характер, и мы тебя пропишем, так как ты наш и у тебя на этот дом есть домовая книга, в которой значится вся семья твоих родителей вместе с тобой".Так как Анатолий серьезно копил средства для переезда, то сумел построить такую хатку, посадить новый сад: 200 гнезд малины, много кустов смородины и крыжовника, 48 плодовых деревьев, построил туалет. На это ушло 4 года, и за все это время Морозов старался узаконить свои действия хлопотами о прописке в родном месте, но пока он этого добивался, "прихватизаторы" чужого добра предложили занять его место нескольким офицерам-летчикам расквартированной воздушной армии в Кубинке. Но увидев Анатолия и узнав его историю, офицеры засовестились, и свое счастье на несчастье Анатолия строить отказались. Однако суть дела Морозова и его хлопоты не остановили корысть полковника Егорникова. Он продолжил незаконную акцию, три дня беспощадно сжигая на костре все, что высаживал и строил Морозов 4 года, истратив все денежные средства. Затем Егорников обнес усадьбу своим забором, но, в отличие от Морозова, за многие годы не посадил ни деревца, ни кустика, ни цветочка, ничего не построил, кроме бани, которую построил год назад. Таков радетельный новый хозяин! Нужды ли у него нет, так как это место для него дача, а не основное место жительства, как для Анатолия? Или потому, что купля-продажа земли юридически в то время не могла состояться, а значит, "кот" знает, "чье мясо съел"?
Вот и приходится по сей день ходить Морозову по разным инстанциям, чтобы вернуть себе родное место, приобрести свою крышу над головой. Пока безрезультатно. Пяти публикаций в разных газетах не хватило на то, чтобы прокуратура возбудила по соответствующей статье дело в суде. В одиночку Морозову отстаивать свое право на наследство сложно, потому он ищет опоры в депутатах, журналистах, — во всех, кто может помочь.
В декабре 1991 года Мособлсовет большинством голосов в присутствии Морозова и около пятидесяти человек свидетелей принял решение вернуть Морозову дом и землю, пообещав выдать письменное решение на следующий день. Но при выдаче ему этого решения в нем слово "обязать" было заменено словом "рекомендовать". Морозов настаивал, чтобы текст решения был точно таким, за который проголосовали на совете депутаты, включил диктофон с записью собрания, но отстоять истину не удалось. Пришлось пользоваться рекомендацией. Однако и она была торпедирована следующим образом: вместо комиссии по расследованию дела Морозова на месте прокуратура выделила только одного человека — мадам Дзяевич, причем прокурор Наместников убедил Морозова в том, что одной Дзяевич достаточно для решения вопроса, так как решать его будут в присутствии и с участием самого Морозова с представителем местной власти с/совета д. Чапаевка Поповой Н.Е. Но Дзяевич и Попова заперлись в кабинете, не впустив туда Морозова на глазах свидетелей.