Газета Завтра 47 (1044 2013)
Шрифт:
Потом были долгие беседы с "операторами" роты, общение с их научными руководителями, путешествие по лабораториям и кафедрам. И, внимательно вслушиваясь в рассказы, я не мог не отметить то, с каким энтузиазмом говорили о этом научном "ноу-хау" буквально все, с кем довелось общаться. И сами "операторы", и их научные руководители и, даже обычные слушатели, с кем удалось поговорить по пути в Москву, все считали идею научных рот правильной и удачной.
Главным ощущением, которое я вынес после встречи с "научной ротой" академии ВВС было глубокое удивление тем, насколько точной и своевременной оказалась идея "научных рот". Это, что
Сегодня, кроме Воронежа, городок для размещения научной роты создается и в подмосковном Красногорске, - и это уже не экспериментальные площадки, а реализация по пунктам проработанного плана Министерства обороны России. Статс-секретарь, заместитель министра обороны РФ Николай Панков пояснил: "Это места проведения научных исследований, питания, занятия общевойсковой и физической подготовкой. Решены все вопросы, связанные с питанием, денежным и вещевым довольствием, охраной здоровья, организацией внутренней службы, перевозок, соблюдения правопорядка и воинской дисциплины в научных ротах".
Ну, и о первых результатах. Всего за три месяца, прошедших после призыва, только операторами воронежской "научной роты" написано и опубликовано более 40 научных статей, сделано 12 рацпредложений и подано 4 заявки на изобретения, а за спиной - только половина срока службы. То ли ещё будет!
Напоследок "солдаты науки" заставили меня ещё раз удивлённо замереть. После беседы на одной из кафедр я вышел на улицу, и мимо меня, печатая шаг, прошла небольшая колонна солдат, в которых я сразу узнал "операторов", с которыми общался всего полчаса назад. И я замер, глядя вслед этой небольшой колонне. Вид идущих строем на обед учёных - зрелище незабываемое
Империофония
Михаил Кильдяшов
21 ноября 2013 0
Общество
Современный западный мир напоминает глухого, который, никогда не слышав ни чужой, ни собственной речи, произносит нечленораздельные звуки, беспомощно пытаясь наполнить их смыслом. Такую "музыку" производят те, чье ухо реагирует только на разговоры о комфорте и благополучии. Кажется, их нотный стан потерял точку опоры, рассыпался, и самые благодатные и чистые мелодии навсегда умолкли для этих сердец. И теперь, сколько ни употребляй музыкальные наркотики, замутненный разум все равно не услышит того, что слышит русское поющее сердце.
В этом сердце живет колыбельная, в которой мы в младенчестве через пение матери соединились со своими предками - праматерями. Они не знали нотной грамоты, не слышали академической музыки, но подарили нам "щит над сердцем", на всю жизнь научили нас различать доброе и худое, правдивое и лукавое.
В этом поющем сердце
В этом сердце звучит заветная восьмая, Божественная нота. Из нее рождается ангелоподобное, тихогласное церковное пение, открывшее Истину посланцам Владимира Крестителя. Пение, доносившееся из шахты, куда была сброшена великая княгиня Елизавета Федоровна, - пение всепобеждающее, преодолевающее смерть.
Русское сердце бьется Рождественскими и Пасхальными колоколами. Эти колокола зовут на вечерню и заутреню, встречают победителей и дорогих гостей, в лихую годину созывают на битву и пожар, становятся путеводным звуковым маяком в непроглядную метель. И даже лишенные языка, сбитые и расколотые, утопленные и переплавленные, они не умолкают, а влекут к себе русскую душу, как влечет ее чистый небесный свод.
В поющем сердце живет трудовая песня: надрывный стон бурлака и плавный напев кружевницы. С этой песней от зерна до каравая созидается хлеб, строятся дома и храмы, заводы и города. И там, где, кажется, уже не хватает сил, песня через усталость и боль рождает последний рывок.
Музыка поющего сердца перетекла в русскую поэзию: из соцветия мелодии и слова возникло таинственное гумилевское "шестое чувство". Пушкину и Лермонтову, Блоку и Есенину, Твардовскому и Рубцову царь Давид даровал свою лиру, потому так часто русские стихи становятся стихирами, потому их, как музыку, отрешившись от всего суетного, хочется слушать с закрытыми глазами.
Эту музыку слышал Вещий Боян, в ней, безымянный, он обрел бессмертное имя. Эту музыку прозрели слухом и духом композиторы золотого века, и весь мир понял, что никогда не сотворит ничего подобного.
Этой музыкой Рахманинов доказал, что нет ни эмиграции, ни метрополии, а есть Родина, пребывающая в метафизическом пространстве, доказал, что цветы русского сада прорастают не в почве, а в душе.
Эту музыку слышал Шостакович, чья симфония для ленинградцев стала спасительной прибавкой к заветным граммам хлеба, Божественной манной небесной. Так скрипичный ключ помогал хранить ключ от города.
Эту музыку слышал Свиридов, прочно сшивший все пласты и эпохи русского бытия. В каждом его творении слышна симфония русской истории: будь то "Время, вперед!" с мощью советских строек, или пушкинский вальс, или романс на стихи Блока, или церковное песнопение "Господи, спаси благочестивыя".
Эту музыку улавливали рвавшие "нерв медного динамика" Башлачев и Летов. Они сквозь какофонию "смутного времени" пытались пробиться к родным истокам, вылечить аритмию поющего сердца, старались нащупать коды музыкального упорядочения, искали ключевой корень русского слова и сокровенный первозвук, от которых все берет начало.
Так русское поющее сердце собирает в единой музыкальной точке великое пространство и великое время, порождает несокрушимую неумирающую империю, империю не зла, а созидания, в которой всякая пробоина закрывается живым телом музыки. И в этой империофонии полифония переходит в гетерофонию - высшую форму многоголосия, где слышен каждый, но все едины. Музыка Империи звучит в нас и вокруг нас, она тиха и громогласна, в ней и смирение, и воля. Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте музыку Империи!