Газета Завтра 813 (77 2009)

Газета

И я рад был увидеть явный крен "Национального бестселлера" в сторону этой новой, во многом еще отчаянно молодой современной русской прозы. Прозы, соединившей социальную протестность с авангардными поисками, перемешавших архаизм с новаторством, традиционализм со смелыми экспериментами.

Многие претенденты на "Нацбест" были и авторами моего "Дня литературы". Это - явная победа над отмирающим постмодернизмом, так ничего и не давшим нашей словесности, проигравшим по всем статьям новой прозе даже на своём поле литературной игры и авангарда.

Но, может быть, мы раньше времени решили, что кондовый реализм отжил своё? И в ведущих литературах западных стран, в Германии, Англии, США, и в нашей русской новейшей литературе вдруг в лидеры стали выбиваться сорокалетние писатели,

явно продолжающие линию нашей деревенской и военной прозы, линию городского психологического реализма былых "сорокалетних"…

Читателям надоело разгадывать литературные головоломки, они вернулись к героям и к ясному сюжету. Пройдя в девяностые годы школу массовой культуры, отвернувшись и от постмодернистов, и от детективных беллетристов, одновременно и от Гандлевского, и от Донцовой, читатели ждут серьёзной, но ясной литературы в традициях русского реализма. Народ перестал стесняться и тяги к реалистической литературе, и своего врожденного русского патриотизма. Несомненным символом этого поворота в народном сознании стала победа Андрея Геласимова в "Национальном бестселлере". Не случайно же Большое жюри, состоящее в основном из литературных профессионалов, выделило прежде всего психоделического, радикального Германа Садулаева с его "Таблеткой", дав ему 10 баллов, затем шли Сергей Носов, Александр Снегирев… В том числе и Андрей Геласимов, но, думаю, больше за природный русский язык, за восточные краски и образы. По ходу действа в "Астории" на сидевшего в углу Геласимова почти не обращали внимания ни журналисты, ни писатели. Мол, знаем, крепкий профессионал, переводится на все европейские языки, но что ему тут делать с его кондовым реализмом? Не в те ворота попал. И телекамеры на предварительных посиделках перед присуждением премии обходили его своим вниманием. Окружали Садулаева, Носова, Бояшова…

Кстати, в отличие от иных недовольных экспертов, посчитавших нынешний шорт-лист неинтересным, я считаю, что шорт-лист был одним из сильнейших за все годы. Ни одного случайного попадания, ни одного провала, как было в иные годы. Может быть, и прав Виктор Топоров, сказав, что шорт-лист в этом году ровен, как английский газон. Но я вижу в этом лишь похвалу. Практически все шестеро - лидеры современной русской литературы. При этом абсолютно разные. Никак не спутаешь "Тайную жизнь петербургских памятников" Носова с "Танкистом или "Белым тигром" Бояшова, "Аномалию Камлаева" Самсонова со "Степными богами" Геласимова. Может быть, газон-то ровный, но густой и насыщенный, и все растения удивительно разные. Давно такого не было. И поэтому я предвижу яркий взлёт русской литературы в ближайшие годы.

Думаю, русская провинция, щедрая на таланты, еще оценит победу Андрея Геласимова, как свою общую победу русской провинции, русской глубинки. Так когда-то перла из глубин уже ставшая классической деревенская проза.

Вот уже Малое жюри, состоящее, за исключением Захара Прилепина, из непрофессионалов, к тому же выросших в русской провинции, в этом году довольно решительно, отодвинув все прогнозы, присудило премию русскому реалисту. В этом мнении сошлись довольно быстро и владелец ресторанов Дмитрий Борисов, и кинорежиссер Михаил Калатозашвили. Все надеялись, как в былые годы, на сложную интригу и оживились, когда Захар Прилепин дал свой балл Сергею Самсонову за роман "Аномалия Камлаева", заявив, что этот роман "снес ему башку", астроном Константин Холшевников предпочел интеллектуального Сергея Носова с его "Тайной жизнью петербургских памятников", а журналист Андрей Колесников выделил "Нефтяную Венеру" Александра Снегирева. Но телеведущая Ольга Шелест на всех интригах поставила жирный крест, дав уже третий, победный балл "Степным богам". Три балла из шести - такое и на "Нацбесте" случается не часто. Люди, не занимающиеся профессионально литературой, предпочли кондовый реализм. Хоть и считает сам автор, что на него больше всего повлияли Юрий Бондарев и Борис Васильев, мне в романе "Степные боги" видится и продолжение, и слияние прозы Виктора Астафьева и Чингиза Айтматова. Такая крутая сибирская евразийская имперская проза, дотошная в своих живых драматических подробностях,

с сильными характерами, но от этого не становящаяся чернушной, ибо жизнь в своем развитии побеждает всё. К тому же, не просто русская, а казацкая проза. Ибо действие происходит в селе забайкальских казаков.

Два изгоя среди своих. Один - военнопленный врач японец Хиротаро, взятый в плен под Халхин-голом, но отказавшийся еще перед большой войной возвращаться на родину при обмене пленными, ибо японцы не брали при обмене тяжелораненых, а кто-то должен был ухаживать за ними. Второй - деревенский пацан Петька, "выблядыш", как его звали все и взрослые, и дети. Ибо его мать Нюрку Чижову четырнадцатилетней снасильничал хулиганистый Митька Михайлов и сбежал после этого из Разгуляевки, страшась законной мести братьев Чижовых. Хоть знали все в селе, что невиновна беззащитная Нюрка, но прижитый вне брака сын в любом селе казацком так на всю жизнь и оставался "выблядком".

Выходец из древнего знатного самурайского рода, получивший медицинское образование в Париже, тайком писавший свои тетради, смешивая на страницах историю рода с рецептами сибирских трав, японец Миянага Хиротаро был таким же изгоем среди своих военнопленных, как и незаконнорожденный полуграмотный сельский пацан Петька. И оба любили вольную степь. Знали и чувствовали природу. Оба стали степными богами. Как начинается роман с жаворонков, висевших над степью, так этими степными жаворонками и заканчивается. "С высоты жаворонки видели и пожилого японца с русским мальчиком на спине, и убегавшую от этих двоих до самого горизонта смешную многорукую тень". Как тут не вспомнить шолоховскую степь?! Тем более, что автора "Степных богов" вся тусовка либеральных критиков уже вовсю разносит за "шолоховский" реализм…

Победа Андрея Геласимова - это еще и поворот читателя к серьёзным, но живым и интересным книгам. Не случайно с такой яростью налетели на нового нацбестовского лауреата все либеральные критики. Им даже Запад в данном случае - не указ. Мало ли что французский "Le Mond" пишет после перевода книги Геласимова на французский язык: "Чтобы познать русскую душу, мир обращается к Геласимову". Мало ли, что в Европе он был признан самым популярным русским писателем, опередив и Улицкую, и Маканина, и тем более всех постмодернистов. По мнению либералов, ужасно то, что писатель ощущает себя частью того народа, который нельзя победить, и не стыдится в этом признаваться.

Как всегда, самым шустрым клеветником оказался Дмитрий Быков, еще после первых же книг Геласимова заявивший, что Андрей Геласимов лишь "похож на писателя". Мол, "приятный писатель, в голове не задерживается". Я еще подумал, уж не про себя ли Дмитрий Быков пишет?

Андрей Немзер негодует: "Некогда живой и обаятельный прозаик, а ныне свежий кавалер (виноват, лауреат) "Нацбеста" патетически возвестил граду и миру: "Это победа не моя, это общая победа в той войне, которую мы выиграли шестьдесят лет назад". Кому как, а мне кажется, что по уровню оскорбительной пошлости речение сие даже превышает слоган, украсивший обложку "Степных богов"…"

Роман о Победе 1945 года кажется Немзеру и иже с ним "оскорбительной пошлостью". Так и хочется после подобных слов оставить Немзера и иных его сотоварищей наедине с фашистами - пусть разбираются с ними сами. А нам, русским, зачем было лезть в эту "оскорбительную пошлость" победы? Дошли бы до границ Советского Союза - и всё. Дальше, господа фашисты, Немзеры не позволяют нам идти до Берлина. Вы уж с ними сами разговаривайте, без всяких наших русских пошлых оскорбительных общих побед…

Более того, Немзер столь же издевательски высказывается о прозе Юрия Бондарева, признаваемого Геласимовым своим учителем. Удивительно, что противопоставляет Андрей Немзер "псевдореализму" Юрия Бондарева "достойный" реализм ладно бы одного Солженицына, но и Астафьева, Абрамова, Можаева…

Это уже не литературная критика, а всё та же неприкрытая либеральная политика. Полное отсутствие литературного вкуса. Сменил Виктор Астафьев под старость свою политическую ориентацию. Стал либералом, подписал письмо "Раздавите гадину" - сразу и реализм у него получился "взаправдашний".