Газета Завтра 853 (12 2010)
Шрифт:
ЕСТЬ В РОСФЕДЕРАЦИИ такое эзотерическое место, как Институт современного развития, где свято чтут "наследие Гайдара" и светлую память комиссаров 90-х. Обретающихся при этом заведении господ Юргенса и Гонтмахера кончина Егора Тимуровича вдохновила на написание ритуального текста под названием "Россия XXI века: образ желаемого завтра", насыщенного словами "свобода", "достоинство", "модернизация", "обновление", "современная демократия" и многими другими, от которых также увлажняются глаза и предательски першит в горле.
Полагаем, что дальнейшее вам известно. Обитающие в тенистых лощинах государева патриотизма "охранители основ"
Конечно, многое в "Образе желаемого завтра", нарисованного Юргенсом и Гонтмахером, представляется смешным и нелепым. Так что патриоты из числа вменяемых кое в чем правы. Мы не будем собирать нелепости в тексте по крохам — предоставим это "охранителям". Выскажемся по возникающим в ходе прочтения этого текста вопросам более фундаментального характера.
Прежде всего изумляет то, что господа "как бы не понимают" взаимосвязанности "девяностых" и мягко обличаемых ими "нулевых", "эпохи Ельцина" и "эпохи Путина—Медведева". Как бы не отдают себе отчета в том, что вторая с необходимостью и неизбежностью вытекает из первой. А посему зовут назад в прекрасные 90-е и предлагают зарыться в постразвальном дерьме совсем уж по уши.
Это удивительно (хотя удивительно всего лишь на первый взгляд). Люди делают вид, что их пониманию недоступен простейший факт: "лихие" (или "благословенные" — смотря для кого) девяностые были временем транзита. Это был короткий переходный период от солидарного и по-своему тоже деспотичного (хотя и в интересах большинства) советского общества к деспотии нового типа. Мы не будем даже тратить время на обличение ельцинизма — к настоящему моменту его не обличил только ленивый. Ограничимся тем, что скажем: "ельцинской демократии" — каким бы ни было наше эмоциональное отношение к этому понятию — как самостоятельной сущности, никогда не существовало. Именно поэтому и развить ее в сторону "современной демократии", даже при самом искреннем желании, не представляется возможным. Да и сама эта "демократия", вкупе с "реформой Гайдара", были движением не в сторону Запада, а в сторону Третьего мира, Золотой Орды и самых диких форм "немытой азиатчины".
"Ельцинский период", по которому явно тоскуют либеральные мыслители Юргенс и Гонтмахер, был кратким периодом "большого передела" со свойственной ему текучестью форм и зыбкостью декораций. Новоиспеченные господа российской жизни рассаживались по новым местам, "валили" друг друга, заключали друг с другом временные союзы и договоренности. "Девяностые" были временем становления и кристаллизации "нового порядка". Зыбким десятилетием химер и иллюзий. А "настоящее" — тот порядок, ради которого все и затевалось — началось "при Путине", вернее, даже не сразу, а где-то со "второго срока", когда "закруглилась" вся эта дешевая и кровавая феерия со взорванными домами, "второй чеченской" и "играми в демократию".
Обратите внимание теперь, что факт преемственности "девяностых" и "нулевых" старательно "не замечается" ни "либералами", ни "охранителями". Первые расскажут вам байку о том, что пришла "кровавая гэбня" и прервала ельцинский бросок к демократии. А вторые напоют вам, что пришли "благородные государственники",
Товарищи кивают головами — они "понимают". Это созвучно их миропониманию. Борьба — ну куда же нам без борьбы! Да еще "западников" с "восточниками", остроконечников с тупоконечниками… Это же так привычно!
А вот скажи им, что никакой борьбы нет и в помине, что "все уже решено и схвачено" и что их развлекают потешные полки отрабатывающих свои зарплаты идеологических клоунов и статистов, — так они, наверное, удивятся.
Но есть и еще один момент. Тексты, подобные тому, что написали Юргенс и Гонтмахер, — это еще и попытка прощупать почву. Некогда, в своем броске к самодержавной экономической власти постсоветская номенклатура породила много разных декоративных сущностей, представляющих "российский либерализм". Руками этой нанятой номенклатурой "либеральной интеллигенции" и производилась утилизация сокровищ "убиенной советской тещи". Иначе было нельзя — необходимо было отвести от себя подозрения и показать Западу, что "либерализм в России наконец-то победил". Пришло время — и все эти факультативные сущности (за исключением некоторых весьма полезных "эффективных менеджеров" и "корпоративных кошельков") сместили на периферию политической и экономической жизни. Ну, что ж теперь-то? Хозяин — барин! Но оттесненным от большого корыта "декоративным сущностям" как-то грустно и холодно в этом, созданном в том числе и их руками, мире. И вот теперь они все пытаются привлечь к себе внимание, наладить разговор с Хозяином, выторговать себе какую-нибудь приличную работёнку в рамках курса на умеренную модернизацию. Питают надежды. Но молчит "власть" — косит лиловым глазом и усмехается…
Анна Серафимова __ ЖИЛИ-БЫЛИ
Инспектор по надзору за использованием всеобщего добра и богатства, честно распределённых между эффективными волками капитализма, прибыл в волчью стаю Ёксель-Моксель-Ваксельбергов, которым было доверено управление и пригляд за отарой ягнят. Обнаруженная картина удивила инспектора: стада не было, вокруг валялись рожки да ножки, клочья шерсти.
1
http://top.mail.ru/jump?from=74573
Инспектор нахмурил брови: "Вам отдали отару ягнят на прокорм! Вы должны были прокормить ягнят, быть им радетелями, воспитателями, заботниками, чтобы они прибавляли в весе, чтобы шерсть была густа, бока жирны. Чтобы шерсть стригли, продавали, и доходы распределяли между членами общества, ведь отара — общественная! Мы вас снабдили кормами, машинками для стрижки шерсти, выделили гектары лугов для пастбищ?! А вы что? Где всё? Почему нет изменений к лучшему?!"
"Дак мы и прокармливались", — честно признались, икнув, волки капитализма, удивляясь, чем же недоволен главный инспектор и почему столь грозен.