Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Газета Завтра 860 (19 2010)
Шрифт:

Понимаю, говорит мне Геннадий Михайлович, зачем наши предки оплодотворяли жен на пашне. Не для любопытных соседей — для соучастия в игре животворящих сил природы. Для сотворчества.

Прошлое и настоящее, сон и явь, разрушение и плодородие — все переплелось в коллекции Павлова-Ведослава. Дополнительное славянское имя — тоже способ "прописаться в нумене", "оседлать тигра" нашего энергичного вечного — не только прошлого и не только будущего.

Я растворяюсь в полотнах Всеволода Иванова, совершаю великий исход вместе со своими воинственными предками из ослепительной

Гипербореи. Энергия русского сна — в заснеженных полях севера, суровых и величественных городах, титанических храмах Иных богов. Побывав в таком сне, мы возвращаемся в бодрствование посвежевшими. Спать иногда — почти помолиться. Только сон должен быть вещим.

Жить в нумене трудно — следуя воле богов, сам становишься богом, созидающим гармоничное настоящее. Да, кто-то должен служить Абсолютному Богу, но кому-то нужно пахать.

Павлов — такой пахарь. Строитель, он положил в основу музея свою личную коллекцию картин. Немудрено, что ему оказался близок миф — по работе он связан с разрушением и созиданием, которые всегда идут вместе, то вперемежку, а то и одновременно. Близки ему графические листы Александра Тимофеева, лейттемами которых выступает разрушение настоящего прошлым, трагическая встреча технократических будней с мифическим героем. И новое явление миру Роженицы — красавицы-амазонки, любовницы и матери.

Эротизм — не маргинальная тема коллекции Ведослава. Невольно останавливаешься подле "Лета языческого" Бориса Ольшанского. Древнейшая мифология — женская. Я вижу: пронизанная солнцем насквозь обнаженная — зрима, телесна, желанна, и нет в этом терпком зове ничего стыдного.

Как ничего неприличного не найдешь в акварелях Николая Фомина. Девочки — почти соседки. В одежде и без. Вокруг — ягоды. Разные для каждой. Это — настоящее, удвоенное прошлым. Это — плодородие, удвоенное богом Паном. Это — вечная vagina dentata, пожирающая мужскую плоть. Это — обманчиво хрупкая женственность, подвигающая мужчин на свою защиту.

И мужчины становятся. Убивают и умирают — как на картинах Андрея Клименко.

И здесь я вспоминаю о монастыре, что вознесся над городом.

Томск — Москва

1

Даниил Торопов АПОСТРОФ

1

http://top.mail.ru/jump?from=74573

Михаил Бойко. Метакритика метареализма.
– М.: Литературные известия, 2010.
– 92 с.

"Если взглянуть на развитие русской литературы непредвзято, то за истекшие со дня рождения "метафизического реализма" сорок лет ничего кардинально нового в русской литературе не появилось. Доказательство этого тезиса увело бы нас слишком далеко в сторону, замечу лишь, что модернизм достиг наивысшего развития в первой четверти XX века и все последующие потуги модернистов кажутся детскими играми по сравнению

с экспериментами Кручёных, Маяковского и Хлебникова. Постмодернизм — явление не самостоятельное, а эклектичное, межеумочное, это, в сущности, средостение между двумя "большими стилями". Как таковой постмодернизм ближе к комбинаторике, чем к творчеству. Отметим, что вторичная природа постмодернизма отражена в самом термине, лишённом, по верному замечанию одного литературоведа, "внутренней характеристики, какого-либо содержательного представления сущности". Наконец, течение под жутко оригинальным названием "новый реализм" — это просто трансформация исповедального жанра".

Новая книга критика Михаила Бойко, яркого рецензента и автора глубоких интервью в "НГ-ExLibris", компактна по объёму и не оригинальна по форме. Но важна и актуальна. Это сборник статей, посвященных теории и практике метафизического реализма, который давно уже факт не только литературной жизни, но общекультурный феномен, следы которого активно заметны и в музыке, и в современном искусстве, и даже в политике. Концепция метафизического реализма разрабатывается в своеобразном диалоге-споре с её основоположником Юрием Мамлеевым.

Бойко всё активнее выступает не просто как комментатор, но как своеобразный идеолог литературного процесса. В этом качестве он, пожалуй, фундаментальнее, нежели как бойкий критик — ниспровергатель. Пространство книги позволяет развернуться интуициям Бойко в полной мере. Это демонстрировала ещё дебютная работа трёхлетней давности "Диктатура Ничто", где исследование мировоззрения Алины Витухновской вышло на рубежи расстановки собственных литературных, культурных и общественных приоритетов. Бойко — очень цепкий автор, внимательно работающий, условно говоря, с каждой запятой. Стартуя с выяснения авторских намерений и ориентиров, он приходит к полновесной картине выводов и обобщений. Это сильная укреплённая позиция, и неизбежное желание полемики, наталкивается на то, что Бойко действует на своей территории, где правит единолично. Во всяком случае, пока.

"Если разделить писателей на две условные категории — "всегдастов" и "тогдастов", то Мамлеев — это типичный "всегдаст". Творчество "всегдастов" практически невозможно периодизировать. Оно отличается потрясающей цельностью и монолитностью. Складывается впечатление, что писатель-всегдаст всю жизнь пишет одно и то же произведение, обдумывает один и тот же весьма ограниченный набор мыслей и тем.

Напротив, для "тогдастов" характерна длительная эволюция взглядов с одним или несколькими изломами — судьбоносных потрясениями такой силы, что нам часто точно известно когда и где они произошли. Оттого писателям-тогдастам свойственно возвращаться к некому моменту в прошлом — рубежу, служащему водоразделом их жизни. Типичные "тогдасты" — Федор Достоевский (Семеновский плац) и Лев Толстой (Арзамасский ужас).

Творчество Мамлеева практически невозможно периодизировать. Основные его темы и художественные приемы присутствуют уже в самых ранних его вещах и в дальнейшем остаются неизменными — происходит лишь их совершенствование, углубление и адаптация к другим жанрам (например, к драматургии)".

Отвечая критикам "бедности и несовершенства" мамлеевского языка, Бойко констатирует новизну авторского взгляда ("такой Москвы и такого Подмосковья мы до Мамлеева в литературе не видели") и уникальность мамлеевского героя.

Поделиться:
Популярные книги

Последняя Арена 6

Греков Сергей
6. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
Последняя Арена 6

Дракон с подарком

Суббота Светлана
3. Королевская академия Драко
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.62
рейтинг книги
Дракон с подарком

Золушка по имени Грейс

Ром Полина
Фантастика:
фэнтези
8.63
рейтинг книги
Золушка по имени Грейс

Мастер 9

Чащин Валерий
9. Мастер
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
технофэнтези
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Мастер 9

Драконий подарок

Суббота Светлана
1. Королевская академия Драко
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.30
рейтинг книги
Драконий подарок

Сердце Дракона. нейросеть в мире боевых искусств (главы 1-650)

Клеванский Кирилл Сергеевич
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
7.51
рейтинг книги
Сердце Дракона. нейросеть в мире боевых искусств (главы 1-650)

Неудержимый. Книга VIII

Боярский Андрей
8. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга VIII

Барону наплевать на правила

Ренгач Евгений
7. Закон сильного
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Барону наплевать на правила

Точка Бифуркации

Смит Дейлор
1. ТБ
Фантастика:
боевая фантастика
7.33
рейтинг книги
Точка Бифуркации

Эволюционер из трущоб. Том 5

Панарин Антон
5. Эволюционер из трущоб
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
фантастика: прочее
5.00
рейтинг книги
Эволюционер из трущоб. Том 5

Последнее желание

Сапковский Анджей
1. Ведьмак
Фантастика:
фэнтези
9.43
рейтинг книги
Последнее желание

Протокол "Наследник"

Лисина Александра
1. Гибрид
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Протокол Наследник

Вперед в прошлое 2

Ратманов Денис
2. Вперед в прошлое
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Вперед в прошлое 2

Энфис 5

Кронос Александр
5. Эрра
Фантастика:
героическая фантастика
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Энфис 5