Газлайтер. Том 14
Шрифт:
— Мы уходим, — бросает посол через плечо, и я с радостью следует за ним в коридор, покидая душную комнату допросов, в которой стены дышали негодованием.
Уже в коридоре слышится из допросной:
— Ну, и что выяснил?
— Эм… так сразу и не скажешь, монсеньор… Может, я подготовлю доклад?
— Какой к чёрту доклад?! Говори прямо сейчас!
Я с усмешкой качаю головой. Жалко, конечно, что я не смогу дослушать, чем закончится юление трибуна, но, может, ему прилетит не сильно, хотя… Легат — начальник строгий, это сразу видно.
Мы с послом быстро
— Данила Степанович, ваш бизнес-джет уже заправлен. Отправитесь с женой и вашими фаворитками в Россию через пару часов.
Хм, фаворитками? Это он так Веер со Змейкой назвал? Ну, ничего себе! Горгона-фаворитка. Такое только Лакомке и может в голову прийти.
— Арсений Арсеньевич, я не спешу домой, — качаю головой. — У меня ещё дела. Завтра отправлюсь.
— Данила Степанович, как это завтра?! — вытаращивает глаза посол. — Вы сутки просидели в римских застенках! Цезарь поставил вас на карандаш. В Риме вам небезопасно находиться.
— Почему? «Жаворонки» же снова не могут меня задержать, — замечаю я. — К сожалению, ещё ночь и утро мне нужно провести в Риме. Это решение я не изменю.
Завтра храмовники должны передать мне анализ генов Пса, и я не могу поручить это никому другому. Вдруг Юпитерский решит соскочить?
Безбородов только вздыхает и проводит рукой по лбу.
— Владислав Владимирович меня прибьёт, — бурчит посол под нос.
Палатинский дворец, Рим
Цезарь сидит среди апельсиновых деревьев, лениво перебирая плоды, словно каждое из них содержит ответы на его нерешённые вопросы. Легат стоит рядом, побледнев от напряжения.
— Ты держал щенка целые сутки и ничего не узнал? — спрашивает Цезарь с ноткой недовольства, продолжая собирать апельсины в своём саду. — Стареешь, старина, теряешь хватку.
Легат невольно дёргается, как от удара. Это «старина» в устах правителя Рима прозвучало как приговор.
— Августейший, — начал легат, голос его звучит осторожно, — меня гложут сомнения в вине русского. Ныне уже мёртвый де Симони наплёл с три короба, а мы ему поверили…
Цезарь поморщился, швырнув гнилой апельсин в мусорную урну.
— Мы поверили не из-за Симони, — его голос звучит твёрдо и холодно. — Мы поверили потому, что храмовники не унимаются со своим «Аватаром». Юпитерский явно что-то замышляет. Он хочет подсадить на мой трон сына то ли Януса, то ли Плутона. А Симони просто был под рукой — доложил, что Филинов якшается с храмовниками. Парня нужно было проверить.
— Мы проверяли…
— Жёстко надо было, без лишних сантиментов. — Цезарь срывает апельсин. — Сведения, друг мой, мне нужны сведения! В курсе ли сам русский…этот Филинов… об Аватаре? Хочет ли он взойти на трон? Если не хочет, то какие у него цели? Если не в курсе, то кто из знати его направляет и играет в тёмную? Тут все средства хороши. А на ревнивца Симони потом повесть
— Мы так и планировали, — вздыхает легат. — Но всё пошло не по плану. Трибун переусердствовал и впустил Симони прямиков в камеру Филинова, чтобы тот надавил на него. Симони заявился с бомбой и подорвал себя. Дальше собак было не на кого вешать.
Цезарь отрывает очередной гнилой апельсин с мрачным спокойствием.
— Говорю же, старина, хватку теряешь, — спокойно замечает Цезарь, небрежно выбрасывая ещё один подгнивший апельсин в урну. Его тон спокоен, но от этого становится только хуже — кровь у легата стынет в жилах. — Парня-то, поди, уже увезли в Россию?
— Не увезли, Августейший, — отвечает легат с едва уловимой ноткой надежды. — Разведка докладывает: он всё ещё в отеле. Судя по всему, вылет намечен только на завтра.
— Вот как? — Цезарь прищуривается, словно не ожидал такого поворота. — А этот телепат, видимо, крепкий орешек. Стальные нервы.
— Мы можем устроить тайную операцию и quietly вынести его из отеля, — предлагает легат, пытаясь вернуть себе уверенность.
— Нет, — качает головой Цезарь, задумчиво глядя в сторону. — После ареста это будет чересчур подозрительно. Не хочу раздувать конфликт с Борисом, особенно если заговора и вовсе нет. Я назначу аудиенцию. Поговорим с телепатом по душам.
Ленка очень обрадовалась моему возвращению. Еще бы — сутки не виделись. Ночка вышла жаркая. Еще и Лакомка, походу, подключалась к восприятию младшей жены и корректировала поведение «сестренки». Я не жаловался — ведь сам получал максимум удовольствия.
Утро началось с двух интересных наблюдений. Первое — Веер, красная до корней волос, пила кофе с таким смущённым видом, что даже слов не требовалось, чтобы понять: стены в отеле до неприличия тонкие. Второе — на столе лежало приглашение явиться к Цезарю в Палатинский дворец. Не просто явиться, а буквально требование встретиться с Императором. Прикольно! А вот с Ци-ваном я до сих пор лично не встречался, хотя наши отношения тянулись уже долгое время. Но первым делом — встреча с Главным жрецом Юпитерским.
Я не скрываясь отправляюсь в Капитолийский храм. Там меня быстро проводят в помпезный кабинет Тита Ливия. Этот огромный бородач, явно не привыкший к суете, протягивает мне стопку бумаг.
— Диагностические заключения по анализам вашего зверя, достопочтенный граф.
— Благодарю, Ваше Преосвященство, — жадно вцепляюсь я в документы. А что? Здесь был зашифрован по сути ключ к созданию искусственных зверей багрового уровня. Очень сложно зашифрованный, но ключ!
— Признаюсь, мы сами многое почерпнули из этих данных, — с достоинством поглаживая широкую, как лопата, ладонь, произносит Тит Ливий. — Но так и не поняли, как воспроизвести это в наших условиях. Нам просто не хватит знаний. В ваших руках, Данила Степанович, находится поистине ценнейшая тварь из всех возможных.