Газлайтер. Том 16
Шрифт:
Старик с удивлением смотрит на меня, а я только качаю головой:
— А я ведь хотел размяться…
В голову приходит дельная мысль. Ну да, мой род, конечно, влиятелен, но далеко не всесилен. Пока, по крайней мере. Вся Москва уж точно под нашим контролем не находится — даже десятой части её ещё не накрыли. Значит, есть шансы найти местечко, где порядок ещё не навели. Надежда на Котловку: там вряд ли успели обосноваться мои люди, а это значит, что хоть там можно рассчитывать на кусочек настоящей Москвы. Может, хоть там удастся размяться.
Сажусь в лимузин, и мы
Когда выхожу на Котловке, воздух сразу ощущается другим: затхлый, сырой, с примесью чего-то горелого. Я начинаю небрежно прогуливаться вдоль облезлых фасадов. На тротуарах мелькают подозрительные личности, а вокруг быстро собирается толпа мигрантов. Они внимательно изучают меня, их взгляды цепкие, настороженные. Всё как надо. Вот такую Белокаменную я узнаю, вот такую Первопрестольную и помню. Пока никто не решается подойти — видимо, прицениваются, решают, стоит ли связываться. Моё настроение всё ещё хмурое, так что я никуда не тороплюсь и даже с вызовом бросаю взгляд на парочку сомнительных личностей, что уселась на скамейке, не сводя с меня глаз.
Решаю зайти в ближайшую забегаловку. Табличка над дверью почти стёрта, а изнутри доносится стойкий запах старого масла и приправ, что не обещает ничего хорошего. Плевать. Вхожу внутрь и тут же понимаю, что попал в ханьский бар. Атмосфера тут суровая и пьяная, как и лица завсегдатаев. Вдоль стойки угрюмо сидят ханьцы-мигранты, которые сначала бросают на меня подозрительные взгляды, но быстро возвращаются к своим стаканам и разговорам на ханьских диалектах.
Я небрежно сажусь за столик, разваливаясь на стуле, как будто это моё место. Но расслабиться мне не дают: два здоровых, подвыпивших ханьца тут же поднимаются со своих мест и, покачиваясь, направляются ко мне. Хотя «здоровые» сильно сказано: они едва до плеча мне достанут макушкой, но на фоне остальных да, кабанчики. Глаза налиты кровью, а походка угрожающая.
Более массивный из них, с покрасневшим лицом и кривоватой ухмылкой, останавливается напротив и глухо говорит:
— Здесь закрыто, европеец.
Я лишь бросаю взгляд на висящую у двери табличку и спокойно отвечаю:
— А там написано «Открыто».
Ханьцы переглядываются, злобно хмурясь. Второй, с татуировкой дракона на шее, произносит с явным презрением:
— Это место только для Хань.
Я усмехаюсь, откидываясь на спинку стула:
— Хань? Это, кажется, где-то в другой стороне. А здесь Россия. Расизм тут не прокатит, так что, если что-то не нравится, рисовый шарик, можешь смело катиться на восток.
Мои слова лишь сильнее злят ханьцев: лица краснеют, кулаки сжимаются, и в глазах появляется пьяная решимость. Но прежде чем они успевают двинуться, вмешивается хозяин заведения — мелкий, юркий ханьский мужичок. Он буквально вылетает из-за стойки, размахивая руками, словно пытаясь разогнать стайку гусей:
— Отстаньте, отстаньте! Пускай заказывает! Чего изволите, господин? Пельмени? Утку по-кантонски?
Из темноты раздаётся тихий, но вполне определённый тявк — это Ломтик, мой главный любитель уток, подаёт знак, чего он хочет.
Но двое ханьцев и не
— Лбами друг о друга, — мысленно приказываю.
Ханьцы тут же хватают друг друга за плечи и начинают с яростью сталкиваться головами, как бараны в схватке. Хлопок, ещё один, и глухой гул ударов заполняет бар. Они продолжают биться, словно заведённые, и каждый удар звучит, как раскаты грома.
Посетители бара сначала застывают в шоке, а затем, словно загипнотизированные, молча наблюдают за тем, как двое ханьцев яростно колотят друг другу черепа, раз за разом оставляя кровавые следы на лбах.
Поймите меня. Я думал, что на этом всё и закончится. Я выпустил пар, ханьские мигранты получили урок, как вести себя в гостях, осталось только утку заказать с собой… Но куда там! Услужливый хозяин вдруг резко меняется в лице: из расторопного лакея он превращается в оскаленного отморозка. Не теряя времени, он кричит на ханьском, что-то вроде:
— Это телепат! Он не должен уйти отсюда! Мочите сукина сына!
И вдруг половина бара словно по команде поднимается со своих мест и бросается на меня. Десять вопящие ханьцев, словно взбесившиеся суслики, кидаются вперёд, сжимая кулаки и размахивая стульями. Все разом, с отчаянной злобой. Кто-то достает ножи. Кажется, бар превратился в настоящий улей, где каждый готов уничтожить непостоянного клиента.
Я мгновенно реагирую. Окидываю пространство коротким взглядом и метаю пси-гранаты в центр толпы. Они взрываются невидимыми вспышками, обрушивая на ханьцев потоки пси-энергии. Громкий хлопок — и нападающие разлетаются в разные стороны, как марионетки, порванные в одно движение. Кто-то падает на стойку, кто-то бьётся о стены, а трое просто оседают на пол в оглушённой тишине.
Всё внезапно стихает, словно кто-то выключил звук. В воздухе повисает тяжёлое дыхание, слышны лишь приглушённые стоны от упавших ханьцев. Пауза затягивается, и я хмуро приказываю:
— Вставайте.
Ханьцы начинают подниматься, как марионетки на ниточках, их движения рваные, глаза затуманенные. Они молча выстраиваются вдоль стены как пионеры. Взять под контроль пьяный разум значительно легче, чем трезвый, так что трое крепко выпивших среди них только упрощают задачу. Но самое время проверить мое подозрение.
Они ведь не просто так толпой на меня кинулись, правда? Решив не терять времени, я поворачиваюсь к хозяину заведения, который превратился в послушного зомбака. Легкая цель для проверки.
Подключаю телепатию, плавно проникая в его сознание.
Погружаюсь в сознание, и вот тут-то начинается самое интересное. Вскрываю слой за слоем, и внезапно передо мной открывается целая картина: шпионская ячейка ханьской разведки, тайные встречи и переговоры, тщательно разработанные планы на территории Котловки. Ого! Не ожидал наткнуться на такое в захудалой забегаловке.