Газлайтер. Том 27
Шрифт:
Блин, всё-таки это его Расширение — пусть и слабое, но всё же пространство Дамара. И пускай он владеет им неважно, но с этим пеплом ему удаётся хоть как-то держаться.
Но и у мне тоже есть козыри в чужом ментальном пространстве. Дело в том, что Расширение — это часть Астрала, а в Астрале мои легионеры становятся материальны. И речь далеко не только о людях.
Вот тут-то к Дамару подбирается Жора. Мой огромный жабун одним прыжком оказывается возле валяющегося дроу, дрожит зеленым брюхом, и, присев на лапы, высовывает язык — длинный,
Расширение сознания тут же трещит, ломается и рассыпается в клочья. Пепельный мир уступает место реальному: Антарктида, снег, морозный холодок.
Дамар лежит на снегу без сил. Вот он, момент плюшек. Сейчас заберу его память… Но действовать нужно осторожно. Разум у Дамара расслаблен, истерзан, но он всё ещё матерый телепат, а такие умеют закидывать ловушки на автомате.
И, конечно, ловушка есть.
В последнюю секунду Дамар осознаёт, что проиграл. Чувствует, что я вхожу в его сознание — и орёт с таким отчаянием, что его голос режет воздух, как нож по стеклу:
— Ни хрена ты не получишь, Филинов! К чёрту тебя!
И сжигает себе нейроны, жадный говнюк. Называется: ни себе, ни людям.
Я едва успеваю ухватить приличный обломок — информацию о методах подчинения зверей в Багровой Империи.
«Неплохо, — мысленно отмечаю я, перешагнув покойника. — Сгодится. Теперь можно будет приучать новых зверюшек.»
Через мысленную связь бросаю короткий запрос Ледзору:
— Докладывай.
Ответ приходит быстро, бодро:
— Всех монахов перебили, хо-хо. Феанор сам чуть ли не половину раскидал. Сильный мужик, граф! Надо будет с ним потом спарринг замутить… Но, конечно, больше всех сжёг Золотой — сверху, как огнемёт с неба, буквально. Мы на него и делали ставку.
Я улыбаюсь, глядя на дым, поднимающийся из-за сугробов — это догорают остатки монахов.
— Круть.
Артиллерия давно стихла. Стрелять больше не было смысла. Я ведь и не собирался стирать Обитель с лица земли. Те, кто до конца остался верен настоятелю, ушли с ним в туннели, а потом легли уже на равнине — там, где их и ждали.
Бросаю мысленный зов в лагерь — Насте и Дятлу. Вскоре за мной на гусеничном мобиле подлетает Настя. Следом едет длинная, тяжёлая колонна: грузовики, броневики, машины, набитые таврами. Другие отряды тоже подтягиваются, двигатели гудят единым строем. Настоящая железная волна.
Мы разворачиваемся и направляемся к Южной Обители. Пора брать главный трофей.
Ворота крепости уже распахнуты настежь. На фоне тёмного проёма стоят худые, согбенные фигуры гумункулов-монахов. Головы опущены, стоят, дрожа, как щепки.
Я выхожу из машины, но к ним не иду. Не спеша, жду. Они сами подходят ближе — молча, с опущенными головами, руки спрятаны в рукава. Один, самый смелый, тонким глухим голосом произносит:
— Мы сдаём последнюю обитель, лорд Данила. Настоятеля больше нет. В Великую Идею мы больше не верим.
Я киваю,
— Отлично. А что будет с вами?
Монахи удивленно переглядываются между собой. Видно, что они ожидали плена. Только вот мне самому, если честно, пленники ни к чему.
— Мы… не знаем, — наконец выдавливает один.
Я усмехаюсь:
— Ну, раз не знаете, то идите ко мне работать. Подчинение Первого Мастера вас устроит?
Монахи вздрагивают. Их лица — комичная смесь надежды и страха.
Обернувшись к машинам позади, я коротко приказываю:
— Первый, выходи.
Из одной из машин с усилием выбирается Первый Мастер. Жирный гомункул тяжело отдувается, мотает головой, поправляет мятое одеяние и неторопливо идёт вперёд.
Монахи Южной Обители таращатся на своего соотечественника, как на привидение. Один не выдерживает и срывается:
— Вас пытали, Первый Мастер?!
Я едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Настя, закрыв рот ладонью, фыркает от смеха.
Первый только тяжело вздыхает:
— Пытали? Да нет. Просто мы немного переели, если уж на чистоту.
И тут я не выдерживаю — смеюсь в голос, вызывая полное изумление у монахов.
Лунный Диск, Антарктида
С балкона летающей крепости Председатель Хоттабыч спокойно наблюдал за вторым штурмом Филинова. Артиллерия в этом мире, конечно, забавная — эффектная, но по большей части декоративная. Гораздо интереснее было то, что происходило на снежной равнине внизу.
Председатель даже достал подзорную трубу — и не зря: пришлось охреневать в полный рост. Лиан, не иначе как в приступе безумия, тащил на себе рогатого тигродемона. Зачем — загадка.
Впрочем, там были и вассалы Багрового. Но, судя по всему, и с ними Филинов бодался сам по себе. Помощи не просил — значит, не вмешиваемся. Да и, похоже, справился.
И вдруг…
Хоттабыч моргнул, прищурился.
Над Южной Обителью медленно и уверенно поднимался новый флаг с филином.
— Ну ничего себе… — пробормотал старик себе под нос. — Взял её так быстро…
Он не успел толком переварить увиденное, как на балкон мягко зашла Масаса, шелестя чёрной мантией.
— Председатель, Конунг Данила приглашает вас на праздник, — сказала она спокойно. — В честь взятия Южной Обители.
— Ну почему бы и не сходить… — лениво отозвался Хоттабыч.
— Багровый тоже будет.
Хоттабыч поднял брови. Багровый?.. Вот это уже заявка.
— Чёрт побери… — пробормотал он, уже тише, почти себе под нос. — Вот это будет встреча.
И впервые за долгое время он почувствовал, как кровь в жилах действительно зашевелилась.
— Надо уделать Багрового подлеца! — оживлённо заявил он. — А потому, Масаса, нарядись покрасивее!
— Я?! — опешила негритянка.
— Ты, конечно! И заодно выбери на складе подарок посолиднее — такой, чтобы мы уделали поделку Багрового в два счёта!