Где будет труп
Шрифт:
— Все в порядке, дорогой. «Девушка в аэроплане», первый ряд, пою, танцую, начинаю со следующей недели.
Знакомый должным образом ее поздравил, двое мужчин с сигарами и в шляпах вышли, а все собравшиеся ринулись в кабинет.
— Леди, леди, — протестовал секретарь, — так вы ничего не добьетесь. Мистер Салливан занят.
— Послушайте, — подал голос инспектор.
В этот момент дверь приоткрылась на долю дюйма, и нетерпеливый голос прорычал:
— Хоррокс!
— Я передам ему, — торопливо сказал секретарь и червем протиснулся в щель, оттеснив от двери златовласую сильфиду.
— Да
Секретарь имел неосторожность повернуться спиной. Сильфида тотчас этим воспользовалась. На пороге завязалась перепалка. Затем дверь вдруг распахнулась и разом изрыгнула сильфиду, секретаря и очень полного мужчину, чье добродушное выражение лица полностью противоречило воинственному голосу.
— Грейс, дорогуша, даже не пытайся. Для тебя сегодня ничего нет. Зря тратишь мое время. Будь хорошей девочкой. Я дам тебе знать, когда что-нибудь появится. Привет, Филлис, снова пришла? Молодец. Ты мне можешь понадобиться на той неделе. Нет, Мэмми, седовласые матроны сегодня не нужны. Я… Эге!
Его взгляд упал на Уимзи, который застрял с кроссвордом и рассеянно озирался кругом в поисках вдохновения.
— Эй, Хоррокс! Какого черта вы мне не сказали? За что, по-вашему, я вам плачу? Тратите мое время почем зря. Эй, вы, как вас звать? Вы тут впервые, да? Мне нужен ваш типаж. Эй! Розенкранц!
В дверях возник еще один джентльмен, не такой толстый, но тоже склонный к ожирению.
— Я говорил, мы вам что-нибудь подберем! — радостно проревел первый толстяк.
— Для чего? — лениво спросил мистер Розен-кранц.
— Для чего?! — В реве послышалось негодование. — Для «Восставшего Червя» [166] , разумеется! Вы что, не видите, типаж идеально ложится? Это тот, кто вам нужен, мальчик мой. Все упадут, а? Да тут один нос вытащит вам всю пьесу.
— Все это очень хорошо, Салливан, — отвечал мистер Розенкранц, — а играть он умеет?
— Играть?! — взорвался мистер Салливан. — Ему не надо играть. Ему достаточно просто прохаживаться. Да поглядите же! Это идеальный Червь. Эй, вы, любезный, скажите что-нибудь, давайте!
166
Это название перекликается с фразой из пьесы В. Шекспира «Генрих VI»: «Восстанет даже червь, ногою смятый» (акт II, сцена 2).
— Э-э-э, дело в том, что, знаете ли, вот. — Уимзи ввинтил монокль поглубже в глазницу. — В самом деле, старина, я чувствую себя болваном.
— Вот! — торжествующе провозгласил мистер Салливан. — Не голос, а персик. Костюм носить умеет, а? Я вам лежалый товар не стал бы подсовывать, сами знаете, Розенкранц.
— Неплохо, — нехотя признал мистер Розенкранц. — Пройдитесь-ка.
Уимзи повиновался, просеменив к двери кабинета. Следом, урча, пошел мистер Салливан, за ним — мистер Розенкранц. Хоррокс в ужасе схватил Салливана за рукав.
— Осторожно, — сказал он. — Похоже, тут какая-то ошибка.
— Какая еще ошибка? — огрызнулся его начальник свистящим шепотом. — Я его не знаю, но фактура отменная, так что не лезьте.
— Главные роли играли? —
Лорд Питер остановился в дверях и дерзко обвел глазами застывшую публику.
— Я играл главные роли, — объявил он, — перед всеми монархами Европы. Прочь маску! Червь восстал! Я — лорд Питер Уимзи, ищейка с Пикадилли, иду по горячему кровавому следу!
Он втащил обоих толстяков в кабинет и захлопнул дверь.
— Хороший финал, — сказал кто-то.
— Черт меня побери! — выдохнул инспектор и двинулся к двери. На этот раз Хоррокс не оказал сопротивления.
— Ай-ай-ай, — причитал мистер Салливан, разглядывая визитную карточку Уимзи. — Какая жалость. Такая фактура пропадает, а, Розенкранц? С вашим лицом вы бы озолотились.
— Тут мне, видно, ловить нечего, — сказал мистер Розенкранц, — так что пойду-ка я. Червь — чистый аспид, как писал Шекспир [167] , но не продается. Разве что лорду Питеру вздумается пойти в актеры. Он бы имел успех, а? Лорд Питер Уимзи в главной роли? Аристократия нынче не шибко в цене, но лорда Питера хорошо знают. Он чем-то занят. Теперь в моде люди, которые чем-то заняты. Лорд — это ничто, а вот лорд, который летает через Атлантику, или держит шляпный магазин, или расследует убийства, — на это могут клюнуть. Что скажете?
167
В «Антонии и Клеопатре», акт У сцена 2. Перевод с англ. О. Сороки.
Мистер Салливан смотрел на Уимзи с надеждой.
— Простите, — отказался его светлость. — И речи быть не может.
— Времена сейчас непростые, но я предлагаю вам хорошие деньги, — не сдавался мистер Розен-кранц, который, казалось, воодушевлялся тем сильнее, чем стремительней добыча от него ускользала. — Что скажете насчет двух сотен в неделю, а?
Уимзи помотал головой.
— Трех сотен?
— Простите, служивый, я не продаюсь.
— Тогда пять сотен.
— А теперь простите меня, — вставил Ампелти.
— Не выйдет, — перебил его мистер Салливан. — Печально, но ничего не выйдет. Вы, должно быть, богаты, а? Какая жалость. Это ведь ненадолго. Налог на сверхприбыль, налог на наследство… Лучше берите, что дают, пока дают. Нет?
— Категорически, — сказал Уимзи.
Мистер Розенкранц вздохнул:
— Ну, тогда я лучше пойду. До завтра, Салли. И уже найдите мне что-нибудь наконец.
Он вышел не через приемную, а через дверь в дальнем конце комнаты. Мистер Салливан повернулся к своим посетителям:
— Я вам нужен? Говорите, что вам надо, и поживее. Я занят.
Инспектор показал ему фотографию Ольги.
— Эту девочку звать Кон, так? Что с ней случилось? Ни во что не влипла? Хорошая девочка. Работящая. Ничего плохого про нее не скажу.
Инспектор объяснил, что их интересует, не распространял ли мистер Салливан недавно фотографий Ольги Кон.
— Так, дайте подумать. Ее тут давненько не видно. Небось устроилась манекенщицей. Это и к лучшему. Хорошая девочка — и хорошенькая! — но актриса из рук вон, бедняжка. Погодите-ка. Где Хоррокс?