Где деньги, мародер?
Шрифт:
— Нет… — прошептал он и побледнел. Первый раз я видел, как лицо буквально за долю секунды до этого имевшее нормальный цвет становится белым, как полотно. Даже синеватым. — НЕТ… Изыди. Прочь… Не мучь меня, не морочь меня… По одну сторону дороги — рожь, по другую — серебряна река. Ты пройди, пройди, меня обойди. Звон бубенцов мимо проведи. Твоему серпу здесь работы нет. Ты пройди, пройди, мимо ивового куста, мимо желтого листа, мимо сторожки стылой, берегом озера, пруда, моря и океана. Проведи твоим серпом по воде студеной… Кррррххх…
Старик вжался в свою постель
— Дедуля? — спросил я. — Может еще воды принести?
— Прочь! — закричал он. — Прочь! И кровь твоя проклята, и дыхание твое проклято, чудовище, тварь… А я еще воду пил из твоих рук, вот я дурак старый, слепец, поднырок болиголововый…
— Вы обознались, — сказал я, когда он сделал паузу на то, чтобы перевести дыхание. Но какое там. Он даже не услышал. Продолжал сучить ногами и руками в попытках отползти от меня подальше. Может у меня за спиной кто-то еще стоит? Я даже оглянулся. Ну не может же этот дед меня так бояться?
— Тварный знак, тварная печать, — снова забормотал дед. — Отпусти-пусти свет в окно, во двор, за околицу. Отдай ветру пепел, ручью щепки, огню ветки сухие. Ни черни в глазах, ни красноты на руках, ни хулы в помыслах. Сотрись, пропади пропадом, пусть съест поедом муха срамная, утка клеклая…
Я тряхнул головой. Все ясно, дед просто в маразме. И пытаться разговаривать с ним сейчас — это вообще бессмысленно. Что совой об пень, что пнем об сову… Тьфу, блин, он со своими заклинательными текстами даже мысли мои развернул на какой-то сказочный лад.
— Ладно, дедуля, — я поднял с пола сползшее покрывало. — Что-то не получается у нас с тобой разговора. Пойду я. Нужна будет водичка еще — кричи.
Я накинул покрывало на старика, он в этот момент выпучил глаза и снова предпринял попытку отползти под кровать. Даже кожу себе содрал браслетами, бедолага. Надо и правда пойти поискать кого-нибудь из персонала. Как бы он тут кони не двинул от переизбытка чувств.
— Трава не расти, ворон не клюй, вода не беги, ветер не дуй… — пробормотал старик и дернулся еще раз. Как раз когда я поправлял покрывало, чтобы оно снова не сползло. Я отдернул руку, но одним пальцем он коснуться моей ладони успел. Я чуть не заорал. Обожгло так, будто палец был из раскаленного докрасна металла. Правда боль сразу стихла.
— Ага!!! — глаза деда торжествующе загорелись. И кажется даже засветились, но больше похоже, что в них просто лампочка отразилась. Я посмотрел на свою ладонь. В том месте, где меня обожгло, на мякоти под большим пальцем, теперь красовалось пятно очень странной формы. Как цветок, только лепестки незамкнутые. Восемь крючков от центра. Черные линии, будто татуировка.
— Что это еще за фигня, дед? — спросил я. — Я, значит, воды тебе принес, а ты на меня какую-то магию насылаешь?
— Это сущность твоя, злище злодейское, тварь без роду, без крови, без племени, в короне неправедной… — снова забормотал дед. Его колотило крупной дрожью, губы тряслись, победное торжество из тусклых глаз исчезло. Он
Я прислушался к себе. Вроде никакого темного зла внутри не шевелилось, все как раньше… А может он просто людей с магическими способностями вот так принимает?
Короче, сбегать, вот что. Еще пара минут у кровати этого деда, и я сам начну говорить народными заговорами, побасенками и прочими «ой вы гой-еси…»
— Паки-паки, иже херувимы, — пробормотал я и направился к выходу. Старикан продолжал нести мне вслед еще какие-то слова, но чем дальше, тем меньше они походили на связную речь. «А ты точно Кащей? А скажи что-нибудь на кащеевом…» — подумал я, поворачивая ключ в замке.
В коридоре было все так же пусто. Я подошел к столу дежурного, вернул ключи на место, закрыл ящик. Прислушался к скулежу деда из-за двери. Может и правда поискать кого? Сдохнет ведь дедуля, а я потом буду виноват…
Я подошел к двери лазарета и подергал ее. Ну да, логично. Заперто. Если бы я был дежурным, которому не хотелось бы сидеть на своем посту, что бы я сделал? Правильно, запер бы дверь, а сам завалился спать в одной из палат. Я вздохнул. Повернулся к темному коридору. Потом посмотрел на ящик стола, в который только что вернул связку ключей. Еще раз посмотрел на коридор.
— Послушай, дорогая совесть, — пробормотал я себе под нос. — Когда тебе в следующий раз захочется втравить меня в идиотское приключение, то пусть это будет как-нибудь связано с кем-то более симпатичным… И желательно с сиськами…
Пошел он, короче, этот дед. Вот что. И дежурный, забивший на свои обязанности, пусть бежит впереди него. И вообще мне необязательно здесь оставаться до утра.
Скажу, пришел в себя, вокруг никого, натянул ботинки, вышел, и все такое…
Стоп. А зачем мне вообще ключи? С собой их потом что ли таскать?
Я бросил связку ключей обратно в ящик, задвинул его и сунул руку в карман. Заботливый Ярослав Львович мои вещи из карманов выбрасывать не стал, так что все мои сомнительные сокровища все еще были при мне. Включая удобные железячки, позволяющие мне открыть замок почти любой сложности.
Замок на лазарете тоже не разочаровал. Как говорится, такой может остановить только честного человека. Пара щелчков, и вот я уже в пустом, темном и гулком университетском коридоре. Теперь надо искать, где тут выход. И сходить навестить своих, не обидятся, надеюсь, что я их посреди ночи разбужу…
Лазарет оказался на втором этаже. Через пару поворотов я вышел, наконец-то в коридор, на одной стороне которого были окна, выходившие на темный парк, освещенный только полной луной. Я не старался красться или идти как-то незаметно. Во-первых, у этих ботинок, в отличие от моих почивших безвременно кроссовок, была твердая подошва, а во-вторых — у меня как-то не было такой цели. На случай непредвиденной встречи с каким-нибудь грозным сторожем у меня была заготовлена целая слезная речь на тему «дяденька, не ругайтесь, я здесь первый день, пришел в себя в лазарете, проводите к выходу…»