Где нет княжон невинных
Шрифт:
— Жаль, — бросил Збрхл, — что она, пока ребенка сиськой кормила, столько огурцов, капусты и прочих овощей ела.
Какое-то время все тупо глядели на него. Наконец тишину нарушил удивленный голос Гензы:
— Так бабы же ничего другого есть не хотят, когда у них живот из-за дитятки растет. Ты забыл, как тебя Здренка за малосольными гоняла, когда тяжелой ходила?
Ротмистр покраснел. А может, побледнел — Дебрен, все еще мучимый термозрением, не был уверен.
— Не сравнивай Здренку с этой… — Збрхл удивил магуна, вовремя прикусив язык. — Моя Здренка сердцем и устами чистый мед источала, а не кислоту и яд,
— Нетопыри? — Трактирщик снова сглотнул.
— Летун? — Хозяйка, слишком легко одетая для декабрьского мороза, обхватила себя за плечи.
— Грифон, — буркнул Дебрен, быстро глянув вниз, где тонули в снегу босые ноги женщины и на косточках приятно округлых лодыжек поблескивали одинаковые золотые цепочки. — Полосатый, с головой орла. Так мне кажется, — закончил он медленнее, заглядывая хозяйке в глаза. — Это вам о чем-нибудь говорит?
Она ответила не сразу.
— Если уж вас сюда принесло, так лезьте внутрь. Как бы там ни было, но это все еще трактир.
Выседел, вздохнув с видимым облегчением, приставил алебарду к стене, шире отворил дверь. Может, от этого стало чуть больше света, а может, просто зрение у Дебрена слегка прояснилось. Так или иначе, лишь теперь магуну удалось прочесть висящую над входом вывеску: «Где нет княжон невинных».
С крыльца дверь вела в уставленную столами комнату. По сравнению с холодом на дворе здесь было достаточно тепло, а побеленная печь слева и камелек справа обещали, что тепла будет еще больше, однако Дебрен направился на второй этаж. Осадный щит с лежащим на нем Гензой тащили втроем, так что сложностей не ожидалось. Трактир, хоть и старый, был построен с размахом — лестница широкая, рассчитанная на большое движение.
— Пустовато, — заметил Дебрен на повороте лестницы.
— Когда-то тут было шумно, — вздохнул Выседел. — Но с некоторых пор у нас эта… как ее, сучью мать… А — рецессия! [4]
— Ну, это многое объясняет, — загудел идущий сзади, а потому скрытый под щитом Збрхл. — Ничто так сильно не мешает предпринимательству, как избыток набожности. В нашей профессии те же проблемы. У вас святоши гостей распугивают, а от нас требуют…
— Мэтр Выседел говорит о рецессии, а не о процессии, — прервал его Дебрен. — Ты бы снял кольчужный капюшон.
4
экономический спад.
— Э, какой там мэтр… — Выседел погрустнел еще больше. — Еле-еле диплом получил, да и то, по правде сказать, заочно. — Он вздохнул. — Крепко нас эта рецессия придушила. Ни на что денег не хватает. Да и не уедешь никак.
— Так частенько случается с предпринимателями, — невесело пробурчал ротмистр. — Помню, как-то раз на целых три года какой-то мозговой мор на владык напал, и никто не воевал ни с кем. Начиная с барона и выше — сплошь одни, дерьмо и вонь, пацифисты. Так я чуть с голоду не подох. А
Он не договорил. Они вошли в мансарду, в непроглядную тьму. Дебрен ступал на ощупь, а перед его мысленным взором стояла белая от снега и бледная от обиды Ленда. По настойчивому требованию магуна она осталась у крыльца, в седле. Когда отвязывали щит, он подумал, что хозяйка составит ей компанию. И ошибся: Петунка Выседелова то ли замерзла, то ли застеснялась, что полуодета, — в любом случае скрылась за кухонной дверью, прежде чем он успел что-то сказать.
Чума и мор! Дебрен высматривал первые человеческие поселения, словно потерпевший кораблекрушение матрос — остров; ему казалось, что он ухватит свою удачу… Мечта сбылась, но теперь вместо мягкого блеска он увидит в глазах Ленды жесткость и холод.
— Я что-то должен был сказать… — Слишком темно, чтобы увидеть, морщит ли трактирщик лоб, но то, что он усиленно чешет кудлатую голову, помогая тем самым своей памяти, не вызывало сомнения. — Проклятие, на кончике языке вертится… Мне ведь только что Петунка… — Он перестал чесаться, нащупал засов. — Сюда, уважаемый господин. Думается, эта каморка будет в самый раз. Маленькая, уютная.
Дебрен, к которому на середине лестницы вернулось нормальное зрение, двинулся вперед — и ударился лбом о притолоку. Да так, что из глаз искры посыпались. Свой угол щита он не отпустил только потому, что остальные застряли, когда сворачивали в узкую дверь.
— А, вспомнил! — обрадовался Выседел. — Я должен был сказать, чтоб вы головы берегли. У нас трактир исторический, еще в ранневековье построен, а известно, что в те времена экономика развивалась медленно, да и люди были коротышки. Вот потому тут и низковато для современного человека, который порой вымахивает и в сажень с лишком. Вы, к примеру, госпо… ну, господин гражданский, должны быть повнимательнее.
— Господин магун, — представил Дебрена Збрхл. — Что это было? Гукнуло, как тараном по воротам… Генза? Уж не щит ли? Ты цел?
— Ага, — страдальчески подтвердил шитоносец. — Но я снова прошу, чтобы вы позволили мне ходить самому.
— Ну а коли он чародей, то и внимательным быть не надо, — еще больше обрадовался Выседел. — Я слышал, даже самый глупый чародей во тьме лучше филина видит.
— Замолкни, Генза! Ну так что там так гукнуло? Эй, господин трактирщик, не очередной ли это кусок исторического здания отвалился? Вы нам об истории не говорите, скажите лучше правду о техническом состоянии вашей постройки. Потому что, если она нам на головы свалится, то нассать мне на ее древнюю историчность. Я лучше на гумно спать пойду.
— Э-э-э… ну, чего вы, господин военный? Это такое крепкое здание, что страх сказать. Наверное, мыши… А что касается… поссать, так я как раз вспомнил, что Петунка просит на двор выходить. У нас нужник есть, удобный, аж страх берет. И ходить в него не страшно, потому как двор частоколом обнесен, никакое животное или другая тварь не притаится, чтобы того, кто по нужде пошел, цапнуть.
Дебрен, мысленно ругаясь на чем свет стоит, шаг за шагом втащил всю компанию в комнатку. К счастью, здесь было оконце, и слабый свет, отраженный от заснеженных деревьев, худо-бедно освещал помещение. Ему удалось уложить щит на постель, не опустившись в глазах хозяина до уровня глупейшего из самых глупых чародеев.