Где ночуют зебры?
Шрифт:
Они вышли из теплицы и направились к дому.
Сад, залитый лунным светом, представлял собой потрясающее зрелище. Круглые клумбы между деревьями, белые скамейки, голубые шелестящие над головами кроны яблонь и вишен… И как дворец возвышался перед ними особняк. Дача Атаевых.
– Если хочешь, то иди в дом, отдохни. Я тебе приготовлю что-нибудь попить. Сейчас приедет отец. И если ты обещаешь молчать про то, что я тебе рассказал, то уйдешь отсюда живой…
Маша поняла, что разговаривать с ним бесполезно. Атаев-старший так, видно, обработал ему мозги, что никакая логика и здравый смысл не смогут поколебать его убеждений
– Хорошо. Я буду молчать. Между прочим, я проголодалась. В саду я видела мангал, мы проходили мимо. По-моему, там торчали шампуры с мясом, а?
– То-то, – хмыкнул Кирилл. – Я знал, что не ошибся в тебе… Я мигом. Только свет не включай. Ни к чему это.
А Маша, взглянув в окно, подумала о том, что с больной ногой она и на мотоцикле далеко не уедет.
Однако, когда за Кириллом закрылась дверь, она на одной ноге допрыгала до холла, нашла в темноте аппарат и, с трудом различая при лунном свете цифры, набрала номер домашнего телефона. Трубку быстро взяла мама. Наверно, она весь вечер ждала этого звонка.
– Мама, ты только не переживай. Я на даче у Атаевых. Это на Николиной горе. У него много теплиц, думаю, что их участок на окраине, сразу после леса, я не очень хорошо ориентируюсь.
– Машенька, доченька, почему это все с тобой происходит? Тебя не били?
– Нет, мам, не били…
– А тот, что в форме был, на самом деле милиционер?
– Нет, мам, не думаю… Мы здесь с Кириллом. Он странный, но будем надеяться, что ничего страшного со мной не сделает… Приезжайте поскорее.
– А ты знаешь, этих женщин… в подземелье… освободили.
– Да? Вот это здорово, даже не верится… ну все, мам, я не могу больше говорить… – И Маша, сглотнув слезы, положила трубку.
Когда вернулся Кирилл, она уже взяла себя в руки. Больше того, ей даже удалось проглотить несколько кусков шашлыка.
А чуть позже, когда они все-таки включили свет и начали играть в карты, в «дурачка», ей вдруг подумалось о том, что это не Кирилл виноват в том, что стал таким.
– Скажи, а сгоревшая кошка – твоих рук дело?
– Моих… – Кирилл старался не смотреть ей в глаза.
– Но как же ты мог?
– Да она мертвая была. Я хотел живую, отец сказал, что жестокость в себе надо воспитывать. Но не смог. Нашел случайно во дворе уже кем-то убитую или, скорее всего, сбитую машиной кошку. Оттащил ее на пустырь, облил бензином и поджег…
– Мой брат нашел ее в мусорном баке и принял за обгоревшего инопланетянина, – горько усмехнулась Маша. – Вечно он что-нибудь придумает…
– Тебе хорошо, у тебя есть брат. А у меня – никого.
Кирилл своим откровением вызвал у Маши прилив теплого чувства к нему. Она и не знала, что та красивая молодая женщина, которую всегда можно встретить в обществе Атаева-старшего, вовсе не его мать, а вторая жена отца. Так, может, в этом-то все и дело? Хотя, с другой стороны, разве не он издевался над Машей там, в теплице, когда она лежала на холодном полу в метре от рычащей собаки?
– У меня от шашлыка жажда разыгралась. Ты обещал принести попить…
– Гм… Я уйду, а ты бросишься к гаражу, выведешь мотоцикл – и деру? – погрозил ей пальцем Кирилл.
– Куда же я с забинтованными ногами?
– Не знаю, кто тебя просил садиться на велосипед… Где он, кстати?
– Я его спрятала.
У нее пропала всякая охота разговаривать с Атаевым. Но
– Ты не думай, я не такой уж бестолковый и понимаю, что папа того… чересчур… Но ведь он мой отец. Я же должен его защищать и оправдывать. Кроме того, у меня взрывной характер. Как у него. Когда я понял, что ты меня «кинула», чуть с ума не сошел от злости. Гонялся по всему саду, тебя искал. А уж когда обнаружил пропажу велосипеда – тут уж совсем озверел…
– Ладно. Хватит. Надоело. Еще раз вспомнишь, я сбегу. И не посмотрю на то, что нога больная. Даже две ноги… Ты – урод, Кирилл. Вот, собственно, что я хотела тебе сказать. И если я клюнула на твои розы, значит, я дура. Но это все в прошлом. А теперь уже недолго осталось ждать. За мной обязательно приедут. Вот увидишь…
– Не за тобой, а ЗА НАМИ, – поправил ее Кирилл. Лицо его снова приняло угрюмое выражение. – Нас отвезут домой, и ты будешь молчать.
– Пока тебя не было, я позвонила домой и рассказала, где я. Уже совсем скоро меня освободят, а тебя схватят, и ты ответишь за поступки твоего отца.
– Нет, – вскочил он, – ты не могла этого сделать.
– Могла… У вас же телефон в холле, на подоконнике.
– Да знаешь, кто ты после этого?
– Знаю. Но знаю и кто ты. И не советую…
– Да пошла ты… – Он встал. Схватил ее за руку и потащил за собой к выходу. – Захотелось в теплицу?
Маша сопротивлялась изо всех сил. Но Кирилл упорно тянул ее за собой. Тогда, изловчившись, Маша ударила его кулаком прямо в нос. И когда Кирилл, отпустив ее, схватился за лицо, потому что из носа хлынула кровь, Маша, превозмогая боль в щиколотке, бросилась к дверям. Она почти скатилась с крыльца и, завернув за угол, побежала к гаражу. Она понимала, что мотоцикл – не велосипед, и без подготовки она не сможет его завести и проехать на нем несколько метров. Да и ключей у нее нет, чтобы открыть ворота. Оставалось одно – спрятаться там, в темноте гаража, среди какого-нибудь неприметного хлама и ждать приезда родителей. Или милиции.
И она в отчаянии прыгнула в смотровую яму. Прикрылась каким-то засаленным халатом и замерла, ожидая прихода Кирилла.
Она слышала его шаги на крыльце, шелест травы – он искал ее в саду. Затем шаги стали отчетливее, и она поняла, что Кирилл подошел к гаражу. Он ругался, затем до нее донесся запах сигареты. Ну, конечно, Атаев решил покурить, чтобы успокоиться. Прямо в шаге от нее, наверху, лежал оброненный им спичечный коробок.
Постояв немного, Кирилл снова ушел на поиски Маши. Он звал ее, кричал, уходя от дома все дальше и дальше и углубляясь, судя по звукам, в сад…
Маша вылезла из ямы, схватила спички и посветила себе. И первое, что она увидела в темном гараже при свете маленькой спички, – это канистра, в каких держат бензин.
Маша взяла канистру, спрятала в карман спички и заковыляла к дому.
«Я не буду сидеть в яме и ждать. Пусть тот, кто устроил весь этот кошмар, сидит в яме…»
Так, приговаривая, она поднялась на крыльцо, и ее, залитую лунным светом, всю белую и тоненькую, увидел Кирилл.
– Маша! – Он подбежал к крыльцу. – Маша! Я не знаю, что делать… И если честно, то и мне на этой даче противно находиться… Я слышал, все знал, но что я мог сделать? Это отец и его… жена… Они запрещали мне даже звонить матери…