Где обитает любовь
Шрифт:
— Но все-таки у тебя от нее остался сын.
— Да, сын остался, и он есть. Сын, которого я люблю, хотя признаваться в любви не пристало воину, каким я себя считаю, хотя стал слаб и немощен. Говорить я не умею. Ты уж поверь не речам моим, а чувствам.
Ричард не откликнулся, и сэр Джон продолжил свое покаяние.
— Ты осуждаешь меня за Жанну, но она поддержала во мне желание жить дальше. Ты видишь в ней только плохое, но в ней есть и много хорошего. Она была мне верной женой. Не всегда мудрой, тут я с тобой
Тут он глянул на сына как-то заискивающе.
— И удовольствия я от нее получил такие, каких раньше не ведал. Я словно улетел на небеса и забыл, грешным делом, что у меня есть ты. И о том, как ты страдаешь, я не догадывался и счастьем своим не делился.
— Я не принял бы от тебя и толики твоего счастья с мачехой, — сказал, как отрезал, Ричард.
— Это я понял. Поэтому, когда лорд Эрли предложил взять тебя к себе, я решил, что счастье свое ты найдешь на стороне. Скажи, я неправильно поступил?
— Ты отторгнул меня, но этим, наверное, и спас. Джеффри Эрли сделал из меня мужчину.
— Ошибаешься. Ты уже был настоящим мужчиной с рождения. Джеффри лишь дал тебе шанс раскрыться. Я горжусь тобой, Ричард, хотя, может, поздно об этом говорю, слишком поздно… Ты всегда был для меня на первом месте, вот почему я так легкомысленно относился к Филиппу. Я не отказывал ни в чем ни ему, ни его матери и тем во многом им навредил. Сможешь ли ты понять и простить меня?
Старик совсем сник, стал заговариваться, потом умолк и принялся рассматривать свои руки в голубых венах и старческих желтых пятнах.
— Я не смею просить… но все-таки… может быть… — донесся до Ричарда его шепот.
Долгое молчание предшествовало ответу Ричарда. Он вспомнил и годы, прожитые под суровой властью высокого, почти незнакомого мужчины, который почему-то называл себя его отцом и требовал, чтобы его беспрекословно слушались. А потом кощунственный поступок — замена матери на мачеху, молодую похотливую красавицу.
Но все это уже давно уплыло, и с тех пор земля не раз покрывалась свежей травой. Зачем казнить себя за прошлое?
Ричард осторожно заявил:
— Только ребенок думает о своей тоске и о боли, а взрослый мужчина способен понять чувства другого взрослого.
Он накрыл руки отца ладонью, согревая их своим теплом.
— Ричард, Ричард, скорее! — кричал на ходу Симон. Ричард не хотел беспокоить отца и поэтому спросил небрежно:
— Что стряслось?
— Де Визи, — задыхаясь, произнес Симон. — Он прогнал меня и стражников и остался с Элен наедине. Я подумал, что следует позвать тебя.
— И правильно поступил, — встрепенулся Ричард. — Оставайся здесь, Симон, я сам разберусь.
Как ни спешил Ричард, путь по бесчисленным лестницам и коридорам в верхние покои показался ему бесконечно долгим. С каждым шагом в нем
Он настиг парочку в дверной нише у спальни, отведенной Элен.
— А вот и владетель Гуинлина! Мы как раз о тебе беседуем, — насмешливо встретил его де Визи.
Ричард испепелил взглядом обоих — и растерянную женщину, и наглого мужчину.
— Почему ты посмел отослать моего оруженосца? Симон выполнял мои приказания. Он должен был доставить леди Элен в ее покои и не слушать посторонних, пусть даже они знатны и богаты, как ты, Равенсгейт.
Высказав это в пылу гнева, Ричард тут же осекся. Он вспомнил просьбу короля не доводить вражду до крайней черты. Опрометчивость могла стоить Ричарду головы. Любезный король Эдуард не допускал непослушания.
— Прошу тебя, де Визи, удались! — постарался смягчить тон Ричард.
Де Визи оскалился в ухмылке.
— Я ни в чем не провинился. Таковы придворные обычаи — джентльмен провожает леди до дверей ее спальни и желает спокойной ночи. Ты отстал от жизни, Бассет, в этом диком краю и начисто забыл о галантности. И кстати. Хочу тебе напомнить, что невольниц держать в королевских крепостях запрещено. Уясни это себе, Бассет.
— А ты уясни, что если девица заявит, что ты покушался на ее честь, то вылетишь отсюда мигом и не соберешь потрохов!
Двое мужчин, похожие на двух нахохлившихся петухов, были готовы вступить в драку. На какой-то момент Элен даже обрадовалась, что англичане поссорились. Ей было о чем поразмыслить в этот момент. Хьюго де Визи сулил ей освобождение, а Ричард держал ее на привязи — на ком остановить выбор?
Вопреки логике за Ричарда она беспокоилась больше — не совершит ли какую-нибудь подлость по отношению к нему зловещий барон де Визи.
Однако де Визи предпочел с достоинством отступить. Галантно приложившись мимолетным поцелуем к женской ручке, он удалился, сказав на прощание:
— Оставляю вас, леди Элен, на попечение гостеприимного хозяина.
Ричард проводил его взглядом, полным ярости.
— Он дал волю рукам, Элен?
— А как ты думаешь — он бы посмел? Я бы ему позволила?
— Скажи — да или нет?!
— Нет! — со злостью выкрикнула Элен. — Нет!
— Пока здесь находится де Визи со свитой, я с тебя не спущу глаз — ради твоего и моего покоя, Элен.
Как красиво он выражается, как он беспокоится о ней! В голосе его звучит истинная тревога. Неожиданно в памяти Элен всплыл золотой медовый луг, его ласки, но зачем себя травить этими воспоминаниями? Ласки эти уже в прошлом, а в будущем он женится на богатой англичанке.
— К чему пустые разговоры о моем покое, когда я твоя узница, а ты мой тюремщик? Тебе не надо выдумывать предлоги, чтобы выставить охрану у моих дверей.
— Не надо так говорить.
— А как?
— Завтра утром мы все обсудим.