Где оживают грёзы
Шрифт:
– Я так не считаю. – Он покосился на остальных, столпившихся в дальнем углу зала. – Послушайте, мне жаль, что я не могу относиться к вам по-особому, как вы хо- тите…
– Я не хочу особого отношения.
– Тогда чего? Чего еще вы от меня хотите? Дружбы? – Он резко рассмеялся, скорее над собой, чем над ней. – Я просто имя в списке. Просто судья.
Каллия считала его своим осторожным союзником, но теперь стало ясно, что она ошибалась. Демарко так старался избавиться от нее, что забыл, благодаря кому она здесь оказалась. Это он увидел в ней потенциал и
– И что с того? – возразила она. Ее ноздри начали раздуваться. – Разве было бы так ужасно, если бы мы стали друзьями?
– Судя по тому, как мы общались до сих пор, сомневаюсь, что это возможно.
– Значит, по-вашему, нам лучше быть врагами?
Уголки его губ приподнялись, и сердце Каллии забилось чаще. Но свет, озаривший его глаза, погас, стоило ему направиться в центр зала.
– Пора возвращаться к остальным, – резко произнес он.
Пусть прячет улыбку сколько угодно, но Каллия все видела. Видела, как эта улыбка готова была стать шире, но он ей не позволил.
– Вы еще оттаете, Демарко. Я намного приятнее, чем можно подумать, напоровшись на мои шипы. Вот увидите. – Каллия последовала за ним, лениво щелкая каблуками сапог. – Может, потренируемся вместе? Повторим фокусы и упражнения…
– Нет, я не могу. Нельзя. – Демарко бросил на нее недовольный взгляд через плечо, потом быстро, осторожно осмотрел зал, высматривая остальных, хотя они давно уже были далеко. – Послушайте, я принял ваши извинения. Давайте закончим этот разговор.
С этими словами он зашагал прочь, не оборачиваясь. Каллия почувствовала укол одиночества, который перерос в жар, заливший шею и щеки.
Она извинилась, признала, что была неправа. Чуть ли не умоляла его стать ее другом. За многие годы ей доводилось оказываться и в более неловком положении. Бывало, что посреди выступления ее подводил костюм. Каллия помнила, как презрительные взгляды мужчин скользили по ее телу, неотступно следуя за ней.
Но то, что случилось сейчас, было настоящим позором, иначе не назвать.
Она вонзила ногти в ладони. Обжигающий стыд безжалостно терзал ее изнутри.
«Отстранись, огневичка», – шептал ей когда-то Джек во время тренировок. Он всегда повторял, как важно волшебнику уметь находить силу внутри себя. Зависимость от других делает тебя слабым. Магия всегда была одиноким даром.
«Твоя сила в тебе самой».
«Отстранись».
Ее гнев начал понемногу остывать.
«Отстранись».
22
Зрители входили в особняк Аласторов один за другим, заполняя зал, – и неудивительно. Уже во время первого раунда «Феерия» доказала, что способна произвести нужный эффект, стать светом, который выманит людей из домов, зрелищем, которое нельзя пропустить.
– Ну вот, а вы не верили! – Эразмус хлопнул мэра по плечу, окидывая взглядом толпу. – Полный зал! Великолепно!
Дэрон сцепил зубы. Ремонт зрительного зала наконец был завершен, но буквально в последний момент. Из-за того, что большинство строителей
Но Эразмус стремился как можно скорее развлечь публику, а успех всего предприятия ударил в голову даже мэру. «Шоу должно продолжать», – повторяли они друг за другом. Эта фраза уже раздражала Дэрона, как ничто другое.
– Почему у вас такой встревоженный вид, Демарко? – Мэр Эйлин сел рядом с ним, обмахиваясь буклетом с программой. – Публика уже здесь, шоу вот-вот начнется!
Увы, соседнее место по другую сторону от него вскоре занял Эразмус, одетый в яркий костюм – ярче бархатной обивки новеньких кресел. Его улыбка стала еще более ослепительной.
– На следующем показе у нас не останется свободных мест. Я вам гарантирую.
– Мне нравится, как это звучит, – отозвался мэр.
Дэрон чувствовал себя так неловко, будто они чокались бокалами с шампанским через его голову. Оба купались в лучах успеха. Для мэра полный зал стал символом единения города, для распорядителя цирка – толпой новых клиентов, готовых расстаться с деньгами.
– Да и как им не стремиться на наши показы? – приосанился Эразмус. – Всем не терпится увидеть новое выступление Каллии, тем более после такого успеха в первом раунде.
Приподнятое настроение мэра тут же улетучилось.
– Она не единственная участница «Феерии». У нас хватает и других волшебников, которым не нужно перегружать свои выступления парадами цирковых музыкантов и нелепыми плясками.
Дэрон прикусил язык, когда раздались тихие смешки других судей, явно подслушивавших разговор.
– Вы, старые бараны, в упор неспособны разглядеть интересное представление, – огрызнулся Эразмус. – И вот вам доказательство.
– Я вас умоляю, это такая дешевка, – отмахнулся мэр. – И вообще не по правилам. Мы могли бы вовсе выкинуть ее из состязания! Сказано же, что на сцене не должно быть других артистов, кроме волшебника и ассис- тента.
– Вот именно, на сцене, – пробормотал Дэрон, бросив на него суровый взгляд. – Ее музыканты не вмешивались в представление. Она сама выполняла все фокусы.
– Что ж, если и так, все равно она нечестным путем получила преимущество. Это все равно не по правилам, – презрительно оскалился судья Силу, шаря в кармане. Наверняка он искал фляжку. – Не стоит поддаваться очарованию хорошенького личика, юноша. Настоящие судьи так не поступают.
Если бы весь Глориан не смотрел на них из зрительного зала, Дэрон бы ему врезал. Кулаки и грудь жгло огнем. Казалось, сама магия вспыхнула внутри, ища выхода.
Какая ирония. Дэрон перестал прислушиваться к перепалке между Эразмусом и мэром и сосредоточился на красном занавесе. Его правая нога выстукивала ритм под столом. Предвкушение бурлило внутри, как надвигающийся шторм. Он думал, что после разговора с Каллией в бальном зале его тревога рассосется, но она только усилилась и начала душить его изнутри.