Где правда, брат?
Шрифт:
— Ничего, пирожков поедим.
— Каких пирожков?
— На поминках пирожки едят…
— С чем пирожки?
— Сейчас узнаю. Или со мной обедать пойдешь?
— С тобой. Только не пойду. В номер принеси. В двух экземплярах. И бутылочку «Шато Лафит-Ротшильд».
— Хорошо, и бутылочку газировки…
Алкоголя в доме не было вообще, и понятно почему. А иногда после общения с Леной хотелось тяпнуть сто граммов. Иногда, но не сейчас. Сегодня она ведет себя вполне вменяемо, ну, дурачится, так это нормально.
Степан спустился
Сегодня на обед был суп с фрикадельками, шницель из куриной грудки, овощной салат, сок. Не шведский стол, конечно, но, в принципе, Лена не привередлива в еде. Если она не хочет есть, то хоть бифштекс из мраморного мяса ей подавай и алмазную икру — от всего будет воротить нос. А если настроение нормальное, то и яичницу с колбасой слопает.
Степан поднял обед на второй этаж, локтем открыл дверь и оторопел, увидев Лену. Она сидела за столом, приподняв голову, и затуманенно смотрела на него. Одной рукой она пощипывала нос, а в другой — держала свернутую в трубочку бумажку. Вид у нее был такой, как будто она собиралась чихнуть. Но ведь не табак она нюхала…
А ведь обещала припудрить носик… И где она достала кокаин? Неужели Инна Георгиевна принесла?
— Ну, и зачем ты это сделала? — дрогнувшим от волнения голосом спросил он, ставя поднос на стол.
— Что сделала?
— Где дурь взяла?
— Я ее взяла?! — с удивлением повела бровью Лена. — Да это она меня взяла! Подожди, сейчас еще крепче возьмет!
— Я спрашиваю, откуда у тебя эта дрянь?
— А чего ты так разволновался? А-а, за свою работу переживаешь! А может, Инну Георгиевну обыскать хочешь?
— Она тебе дурь принесла?
— Инна Георгиевна завтра будет, завтра ее и обыщешь! — дурашливо засмеялась Лена.
— При чем здесь «обыщешь»?
— А-а! Значит, все-таки за свою работу колотишься. Так я отцу ничего не скажу. И ты ему ничего не говори.
Степан промолчал. Он обязательно скажет все Игорю Петровичу, но незачем озвучивать свои намерения, тем более Лена и сама все понимает.
— Значит, скажешь, — язвительно усмехнулась она.
— Куда ты кокаин спрятала?
— Шмон хочешь устроить?! Перед отцом выслужиться, да? А санкция прокурора есть?
— Лучше сама отдай.
— А если нет, то что? Задницу мне надерешь?
Действительно, Степан ничего не мог сделать. Устрой он обыск, и Лена поднимет дикий шум. О рукоприкладстве, разумеется, и речи не могло быть. Надо звонить Игорю Петровичу, пусть приезжает, разбирается.
Он повернулся к Лене спиной.
— Эй, ты куда? Чем тебе моя задница не нравится?
Степан молча вышел
— Эй, придурок, я тебя разыграла! — засмеялась она. — Нет никакого кокаина!
Он остановился в дверях, повернулся к девушке, внимательно посмотрел на нее. Взгляд ясный, выражение лица вполне вменяемое.
— Позлить тебя хотела! — Она протянула ему бумажную трубочку: — На, разверни, понюхай, там чисто. А что, пошутить нельзя?
— Можно.
— А ты купился!
— Значит, Инна Георгиевна ничего тебе не приносила?
— Инна Георгиевна? — досадливо нахмурилась Лена. — Достал ты меня со своей Инной Георгиевной! Чем я тебе не нравлюсь?
— При чем здесь «нравишься не нравишься»?
— Но ведь она же тебе нравится. Ну, хочешь, я себе такую же задницу отращу?
— Почему я должен этого хотеть?
— Слушай, ты что, правда ничего не понимаешь? — Для большей выразительности Лена покрутила пальцем у виска.
— А что я должен понимать? — сухо спросил он.
— Ну, ты и тупой!
Лена обогнула Степана, закрыла дверь, так возле нее и осталась, перекрывая выход.
— Ты думаешь, почему я хочу, чтобы ты меня охранял? — преодолевая себя, нервно спросила она.
— Почему?
Степан и сам уже давно догадывался о причинах ее к нему симпатии, но на сближение с Леной не шел. Во-первых, как женщина она ему не очень нравилась, а во-вторых, Игорь Петрович категорически против их романа. Скатцев даже на откровенный разговор его вызывал. После того как Лена успокоилась, вызывал. Он ведь тоже догадывался, какие брожения у нее в голове…
— Ты сам все знаешь! — порозовела она. — Только делаешь вид, что тебя это не волнует!
— Обед стынет, — взглядом показал он на поднос.
— А почему здесь только для меня? — возмущенно спросила Лена. — Я же сказала, в двух экземплярах. Ты не хочешь со мной обедать? Почему ты избегаешь меня? Я тебе не нравлюсь?
— Нравишься.
— Нет, не нравлюсь! Что во мне не так? — В ее голосе звучала обида.
— Все так.
Лена худощавая, но фигура у нее не мальчишеская. Грудь маленькая, попка с кулачок, но ведь очертания у нее женственные, в какой-то степени даже волнующие. И когда она вела себя нормально, то производила впечатление милой и даже нежной девушки. Но все-таки Степан не видел себя рядом с ней.
— А может, тебе отец запрещает? — с надеждой спросила она.
— Что запрещает?
— Ну, любовь со мной крутить.
— Запрещает.
— Ты его боишься? А ты не бойся! — Лена вдруг подошла к нему, обвила руками его шею. — Тут я решаю, а не он… А я решила, — закрывая глаза, прошептала она.
Лена метила в губы, но Степан повернул голову, и она поцеловала его в щеку. Но сдаваться девушка не собиралась — ладонями обжала его щеки, повернула к себе лицом.
— Не надо, — сказал он.