Где сокровище ваше
Шрифт:
– Ты не забыла про гранатовую бусину? Видишь синий футляр сверху? Возьми и открой его. – Сказала бабушка.
Конечно, я про неё не забыла. Она хранилась в бабушкиной шкатулке, мне казалось, что так будет надёжнее. Я открыла маленькую коробочку. Там лежала та самая бусина.
– Дедушка отдавал её в ювелирную мастерскую, а там из неё сделали подвеску. Теперь ты можешь носить её на цепочке, или на браслете, когда он у тебя будет. А можешь подарить кому-нибудь. В старину девушкам твоих лет специально для этого и покупали бусы – чтобы они дарили их своим избранникам. С одобрения родителей, конечно. Но иногда это случалось и без их одобрения.
Я часто думала об этой бусине. Как получилось, что она попала в трещину в комоде? Была ли это серёжка или часть какого-то большого украшения, колье, например? Что случилось с хозяйкой этого украшения? Эти вопросы волновали меня. У бабушки было несколько больших альбомов с репродукциями
А дня через два-три после этого разговора к нам с бабушкой ввалилась Кирюша и предложила погадать. То есть, она, конечно, не бабушке предложила погадать, а мне, но разговор происходил при бабушке. И попросила для этой цели бабушкино зеркало. Отговаривать от гадания бабушка нас не стала, разрешила нам вынести из её комнаты зеркало в гостиную, а сама осталась в спальне. И свечки дала. Сказала только, что гадать ведь одной надо.
– Знаю, что одной, – ответила Кирюша, – но ведь одной-то страшно!
Кстати, насчёт зеркала. Я сказала Кирюше, что, мол, не всё ли равно с каким зеркалом гадать. Но подружка посмотрела на меня так, будто я сказала невесть какую глупость, и заявила, что гадать нужно только при старых зеркалах, это все знают. Откуда она это взяла, совершенно непонятно. В общем, выключили мы свет, зажгли свечи, поставили возле зеркала, всё, как положено. Гадаем, значит. Заговор какой-то прочитали, который Кирюша из какого-то журнала переписала. Сидим, ждём. А говорить-то нельзя, надо молча сидеть. А сколько времени сидеть надо, чтобы что-то увидеть – Бог его знает. Десять минут прошло, пятнадцать. Мы с Кирюхой устали, я уже хотела сказать: «А ну его, это гаданье!» Уже встать собралась, как вдруг в зеркале что-то мелькнуло, что-то мне почудилось. Я заморгала, потёрла глаза и посмотрела на Кирюшу. Она ухватила меня за руку и сделала «страшные» глаза, призывая молчать. Я посмотрела в зеркало внимательнее, придвинулась к нему чуть ближе… фигура! Вроде как в тумане, и вроде как движется, и вроде как знакомая! Да, очень знакомые очертания мужской фигуры! И походка знакомая! Ещё чуть-чуть, и я увижу его лицо, узнаю! Да, как же, не тут-то было. Фигура почему-то остановилась, я заморгала, не выдержав напряжения, и всё пропало. Мы с Кирюшей вышли из оцепенения, вскочили, включили свет, стали наперебой спрашивать друг друга: «Видела? А ты видела? А что ты видела? А кого?» В общем, выяснилось, что обе видели знакомую фигуру, но кто это был, то ли один и тот же человек, то ли разные люди, мы так и не поняли. Позже, когда мы немного успокоились, я сказала Кирюше, что это гаданье нельзя считать настоящим, ведь фигура-то была одна, а при настоящем гадании мы не могли видеть одно и то же.
– Ну и что, что одна фигура? – Сказала Кирюша. – Фигура одна, а видели мы всё равно каждая своё. Да и не факт, что фигура одна была, может, их две было, а видели мы с тобой по одной фигуре.
Я в очередной раз позавидовала способности Кирюши представить ситуацию так, как желательно ей, а потом долго сожалела и досадовала на себя, что сморгнула и не смогла разглядеть, кто же это был в зеркале.
Хотелось думать, что Мороз. Интересно, увидимся ли мы, удастся ли нам когда-нибудь встретиться?
Глава 10
Я вспоминаю… Вот подошёл к концу восьмой школьный год, наступила весна, впереди были экзамены. В нашем классе было трое отличников и несколько ребят, у которых были все шансы получить серебряную медаль после десятого класса, если, конечно, они останутся на прежнем уровне. Мы с Кирой готовились к экзаменам вместе. Отрывались от учебников и тетрадей только вечером и шли на огороды, помочь родителям с посадкой, с поливкой, с какими-то другими делами. С утра мы уходили то на консультации в школу, то в библиотеку, то оставались заниматься дома. Говорили, что на экзаменах будут присутствовать преподаватели из вузов областного центра и даже Москвы. Наша школа стала привлекать внимание преподавателей столичных вузов по той причине, что в выпускных классах время от времени было много медалистов, больше, чем в среднем по школам области. Потом наблюдался спад в несколько лет. И, видимо, кто-то, может, вузовское начальство, может, кто-то из преподавателей отследил такую динамику. А когда мы учились в седьмом классе, обратили внимание и на нас. Ведь довольно редко бывает, что в одном классе несколько лет подряд держится одно и то же количество отличников и хорошистов, причём эти отличники и хорошисты одни и те же ученики. Это, можно сказать, нечто не совсем обычное. В общем, почти каждый год в наш город весной, как раз в период экзаменов, приезжали, как нам объясняли директор и учителя, преподаватели вузов – то биологи, то химики, то физики. Когда по двое по трое, а бывало, что к ним присоединялись
И ведь какие хитрецы! Проверки устраивали не только на уроках. Могли и в школьной столовой интересный разговор завести или даже в коридоре во время перемены – то о какой-нибудь археологической находке, то о чём-нибудь новом в технике, физике, да о чём угодно, даже о политике и экономике. Кто-то из учеников всегда вступал в беседу. Ну, а потом, на уроках мы, конечно, чувствовали себя свободнее и высказывались гораздо смелее.
И порой во время этих бесед я видела человека, который не вступал в разговор, а просто слушал. Но странное дело! Когда я пыталась узнать, кто же этот человек, спрашивала одноклассников, не знают ли они, кто это, они отвечали, что не понимают, о ком я спрашиваю. Учителя говорили, что это один из университетских преподавателей, ведь комиссия сформирована именно из них. Но как-то раз я случайно услышала разговор нескольких учителей в школьном коридоре во время перемены.
– О ком это Настя постоянно спрашивает? – Сказал один из них.
– Никак не могу понять! – Ответил второй. – Она и ко мне как-то раз подходила с этим вопросом. Но под её описание ни один из наших гостей не подходит. Я ни разу не замечал, чтобы кто-нибудь из них стоял в стороне и просто наблюдал. Может, он просто приходит не каждый день. К тому же и мы-то ведь с вами не находимся в школе с самого утра и до позднего вечера. Кто-то из нас действительно мог его не видеть, мы могли просто разминуться.
– Да так-то оно так, но ведь у нас были общие собрания и педсоветы, на которых присутствовали все учителя и вузовские преподаватели. Особенно самое первое собрание, когда мы знакомились. Неужели он не был ни на одном из них? В общем, странная ситуация с этим человеком.
Не был ни на одном собрании? И никто его не видел? Это что же получается? Только я одна его вижу? Очень интересно! Но задумываться тогда над этим мне было некогда.
А каких только слухов не ходило по школе по поводу такого пристального внимания к хорошо успевающим ребятам! Чего только не выдумывали! И что выбирают учеников для службы в секретной агентуре, и что нас будут готовить для каких-то неведомых спецзаданий, и что намечается межзвёздная экспедиция к экзопланетам, чтобы оценить возможности их освоения. А тех, у кого есть выдающиеся способности к языкам, ждёт встреча с внеземным разумом. А эти преподаватели – они, конечно, преподаватели, но преподают они не совсем то, что говорят. В общем, пришлось вмешаться директору школы и призвать всех учеников умерить свою буйную, а местами даже не совсем здоровую фантазию. Она охладила пыл фантазёров, сказав, что сейчас нужно готовиться к экзаменам и итоговым контрольным, и напомнила, что некоторым до выпускного класса ещё два, три, а то и четыре года, а за это время кто-то вполне может сойти с дистанции. Так оно, кстати, и случилось в дальнейшем.
Глава 11
Ну, а пока мы готовились к экзаменам, был месяц май в середине, и всё было впереди. Как-то раз, вечером, отдыхая от учёбы, я рассматривала в очередной раз бабушкину шкатулку, её резьбу на крышке и стенках. И в очередной раз мне показалось, что в сплетении листьев, цветов и веток кроются какие-то символы, зашифровано какое-то сообщение, какое-то письмо, послание. Мне так казалось и раньше, но тогда это было не так отчётливо, как сейчас. Мне чудилось, что они вот-вот обретут чёткость и ясность, вот-вот я пойму, что это за символы, прочитаю их, но они прятались, убегали в извивы веток, скрывались за цветами. Я подумала: «Ну вот, приехали, совсем от учёбы переутомилась, надо немного сбавить темп. Пожалуй, завтра надо будет закончить заниматься до обеда. А может, вообще денёк пропустить? Кстати, и мама с папой уговаривают сделать перерыв в занятиях. И вообще, не мешало бы, пожалуй, поговорить с бабушкой о странностях её шкатулки. Или о своих!»