Где спряталась ложь?
Шрифт:
— Это другое дело, — но тут же последовало:- Чего разлеглась, помогай убрать со стола и помыть посуду.
"Вот откуда он видит, что я лежу. Какой противный!"
— И не подумаю, — выкрикнула она.
Естественно это был вызов. Но он не принял его, а стал читать нравоучения.
— Сплошное иждивенчество. Ты ж не малая девочка. Давай не ленись, поднимайся или тебе помочь, — вырос как из — под земли и наклонился он над ней.
— Если ты ко мне прикоснёшься, я уйду. — Капризно надула губы она.
Он, не слушая, поднял её на руки и отнёс к столу. Поставив в вертикальное положение,
— Ирина, ты что обиделась… "Похоже, что так". — Прокричал он в комнату.
Не дождавшись ответа, выпустил на свободу воду, принялся за тарелки и чашки. Покончив с мытьём и всё разложив на полотенце сохнуть, отправился в комнату, но Иры не было. Он заглянул в туалет, вышел на крыльцо. "Ушла. Вот козёл, напугал. Но куда она подалась, ночь". Вернувшись, Фёдор натянул камуфляж и зашнуровав берцы отправился на поиски. "Какая упрямица. Это непременно выскочила от кого-то на дороге, теперь от меня. Девица не малолетка, но в голове ветер". Он заметался по городку. На КПП дежурный сказал, не проходила. Значит, прошла по тропе. Выскочив за «досы» широким шагом, понёсся в лес. "Кикимора. Выходной день, полно всяких недоносков под каждым кустом". Со стороны озера, он услышал девчоночий визг и пьяный хохот. Фёдор, ломая кусты, кинулся туда. И не ошибся. Трое подгулявших парней держали её в кольце, не выпуская. Один, раздирая ей рот, пытаясь не дать возможности кричать, усердствовал больше других. Капитан окинул взглядом берег. Палатка, не хилая машина, костёр. Чьи-то богатых родителей детки, приехали отдохнуть. Надо выручать. Гнал, как по сигналу боевой готовности. Остановился в несколько метрах от них. Отметил: "Увлечены так, что не заметили". Отдышавшись, Фёдор попросил:
— Отпустите, девушку. Пошутили и разойдёмся красиво.
Не довольно оглянулся один, остальные продолжили приставание. Вероятно им трепыхание жертвы доставляли какое-то удовольствие, иначе бы они её свалили давно в траву. А так лезли под короткую юбчонку, рвали трусики и с удовольствием ржали.
— Иди служивый своей дорогой, — буркнул недовольно самый воспитанный.
Капитан подошёл почти вплотную. Спокойно заявил:
— Я б с радостью, но это моя жена.
Оторвался от добычи и второй. Сплюнув, что означало вероятно особую крутость или шик, заявил:
— Не финти. На ней прикид стоимостью с твою ракету.
"Надо же я и не заметил. Вернее не понимаю в этом ни черта. Хотя всё возможно при её "не умею, не могу"".
Фёдор всё ещё надеялся обойтись без шума и эксцессов. Барышни уже хватило самостоятельных шагов — будет сидеть до утра мышкой и ему без хлопот. А эти орлы глядишь проспятся и поутихнут.
— Отпустите, вам говорят, Ира не бойся, иди ко мне. — Приказал он.
Девушка дёрнулась, но руки, сжимающие её, усилили хватку. Так запросто не выбраться.
"Придётся драться, — шагнул он к костру. — Куда ж от этого деться, так уж видно устроены мужики, что в каждом слышится звон шпаги и чешется кулак".
— Дай чем-то перевязать?
Она молчком стянула топик и затянула рану. Фёдор, чертыхаясь, снял с себя куртку и накинул на неё. Она утонула в неё вся. Похлопав себя по лбу, хрипло ляпнул:
— Сдурела.
— Ты ж сам сказал, — оправдывалась она.
— Не разногишаться же. Комары слопают, да и у народа глаза не стеклянные, повыпадают чай. Мужики ж кругом, соображать надо.
Догнавшие их раскаты взрыва известили о том, что потушить пожар в машине не удалось.
— Так им и надо, — сердито заметила Ира.
Фёдор ухмыльнулся.
— Да, дорого ты им барышня обошлась.
Она не разделяла его веселья.
— Тебе тоже, рана глубокая похоже.
В комнате, она, кинув сумку на стул, и сбросив с себя его камуфлированную куртку, расшнуровала ему берцы и спустила торопясь брюки.
— Потерпи, я сейчас. Достав из сумочки маленькую белую бутылочку она, раздвинув рану пальцами, впрыснула в неё жидкость.
— Что ты делаешь, там в шкафу индивидуальный пакет. Обработай и перебинтуй.
Она отмахнулась.
— То вчерашний день. Это то, что надо.
Он вполне имел право на сомнения.
— Ты уверена?
Она решительно спросила:
— Где взять горячей воды?
— На плите ведро стоит…
Её возмущению не было предела.
— Каменный век.
Проследив за её действиями он осторожно спросил:
— Что ты хочешь сделать?
— Помыть тебе бедро и ногу. В крови всё.
Он тут же возразил.
— Я сам, не возись, лучше топик свой в тазике замочи, а то не в чем идти завтра будет.
Она тоже взяла и заартачилась.
— Позже. А пока поворачивайся.
Он попробовал остановить её прыть.
— Ногти сломаешь.
— Дьявольщина, уже сломала. Где у тебя ножницы, — трясла она рукой.
Но тут он простонал:
— Слышишь, Ир, накинь мою футболку. Не могу смотреть на твои кружева. Я всё-таки мужик, как ни как.
Хоть и было приятно, что её наконец-то заметили, как женщину, но всё же была поражена.
— Как можно при такой болячке ещё про что-то думать.
Он тут же отбурчался.
— Одно другому не мешает. Я ж на евнуха не похож. Ой! Что ты там делаешь, садистка?
Она ноготками развела на всю глубину рану. Попросила:
— Потерпи, ещё раз вбрызну.
Он покосился на тюбик.
— Что это за хреновина такая?
— Ты не поймёшь. Ложись на живот, — откинув одеяло, подсунула она ему подушку под щёку.
Он, удивляясь такой заботе и нежным ноткам в голосе, опять пробурчал:
— Принеси воды, пить хочу и замочи мои брюки тоже, иначе кровь не отойдёт потом.