Где-то Есть Ты
Шрифт:
произнес:
– Я не знаю, что это, но все время думаю о тебе. Меня так к тебе
тянет, не получается сопротивляться.
– Но я же твой друг… - Произнесла хрипло.
– Моя голова сейчас лопнет от всего этого! – И он снова привлек
меня к себе.
«Будь что будет», – подумала, целуя его. Так хотелось быть с ним,
и неважно, каким путем. Быть ему другом или еще кем-то, лишь бы эти родные руки обнимали меня сегодня. Чувствовала себя пустой, безвольной,
слабой, растоптанной, но ничего не могла поделать. Только его объятия приносили
В этот момент впервые почувствовала, что готова простить этому человеку все, даже унижение, готова терпеть многое, только бы быть рядом.
Скольких же мужчин я бросила… Скольких отвергла… Моя гордость не
позволяла мне даже разговаривать с единожды провинившимися, а где же
она сейчас?!
У меня даже не было сил оттолкнуть его и убежать, я тешила
себя надеждой, что все наладится, ведь именно меня ему было суждено полюбить. Именно ко мне неудержимо тянуло. Шестое чувство подсказывало, что от этого порыва все будет еще только хуже, ведь сама когда-то говорила: «Если дать мужчине наступить на себя, он будет топтать тебя всю жизнь». Но разум опять проигрывал в битве с сердцем. Опять и опять.
И так всегда бывает, когда любишь по-настоящему.
Когда мы вышли с балкона, Митя с Милой обрадовались тому, что
мы помирились. А я не решилась сразу рассказать подруге о том, что это не
так. Стыдно было признаться, что никакого разговора даже не было, что все
повисло в воздухе. Как сознаться, что ситуация только усложнилась? Сказать, что я – безвольная тряпка, мне тоже не хватило сил. Не
хватило бы моего ума и на то, чтобы предположить, какие отношения будут у
нас с Сашей дальше.
Ясно было только, что такие, какие удобны ему. А для меня
наверняка сложные и неопределенные. Дура. Дура. Дура…
Мы пили, смеялись, веселились вчетвером. Сердце пело и радостно тянулось к любимому, но в душе навсегда поселилась такая тоска, которую понять под силу только брошенным и одиноким. Друзья заливисто хохотали, когда мы с Сашкой смешили их. Позже, уединившись, мы с ним потешались сами над собой. Я увидела его трусы с нарисованным на них Чебурашкой и упала с кровати со смеху.
На Сашкины крики и звук падающего тела прибежали наши друзья, которые и застали меня лежащей на полу в простыне, вытирающей слезы
от смеха, и хохочущего Сашку, прикрывающего от них свои веселые трусы.
Они еще долго, недоумевая, пытались понять, что же нас так насмешило,
потом плюнули и ушли обратно, оставив нас наедине.
Без лишних слов мы занимались любовью до самого утра, счастливые оттого, что обрели друг друга снова. Потому что не знали, что ждет нас
дальше. Он не знал ответа на вопрос, нужна ли я ему. Я, в свою очередь,
бежала в другой город, пытаясь разобраться в себе. Впереди нас ждала разлука, поэтому каждый пытался получить от этой встречи как можно больше.
Мы сгорали в одном костре страсти. Вместе.
Утром Саша посадил меня на поезд. Всю поездку я провела в наушниках с любимой
Одна во всем вагоне, я улыбалась. На какой-то миг даже пожалела, что уехала. Захотелось остановить поезд и броситься в Сашкины
объятия. Неважно, что там у нас произошло, и расстанемся ли мы, но моя
жизнь изменилась. Я научилась жить, любить и чувствовать музыку.
Окружающий мир предстал для меня в новых сверкающих красках. И теперь
Ева - брюнетка, черт подери! И ей так это идет!
Я многое приобрела за это время, так почему бы мне не улыбаться?
К тому же, теперь знала одну важную вещь: он бросил меня не потому, что ему надоело, а потому, что испугался своей любви. Разлука добьет
его окончательно, и Сашка поймет, что жить не может без своей любимой девушки.
Покидая вагон, спустилась по ступенькам и, ступив на перрон, снова почувствовала себя почти счастливой. Почти.
Глава 17
Темнота. Пытаясь подняться, наваливаюсь на стену и обдираю плечо. Черт!
Мешает головокружение. Едва прихожу в себя, понимаю, что руки на этот раз скованы наручниками спереди. А это означает, что меня не держит возле себя горячая батарея, и я могу даже ощупать свое лицо. Эта мысль словно пронзает сталью мозг. От радости хочется поскорее подняться, но никак не получается.
Чудовищная слабость не позволяет мне встать даже со второй попытки, поэтому, подышав пылью, извиваясь, как червяк, я все-таки умудряюсь удержаться на четвереньках. Осторожно вытянув руки, нащупываю кувшин с ржавой водой и приникаю к нему губами. В голове немного проясняется.
В комнате по-прежнему царит адская жара. Что же он собирается со мной делать? Ему так нравится подчинять людей, обладать ими, унижать. Представляю, как он подходит ко мне, снимает футболку, джинсы, дышит перегаром в лицо, а потом целует, раздвигая своим языком мои губы. Как наваливается всем телом, сдирая с меня трусы. А мне приходится молчать, чтобы сохранить свою жизнь. Трясу головой от отвращения.
Вспоминая подробности недавнего события с погребением, снова утверждаюсь в решении бежать любой ценой. От этого у меня даже прибавляется сил. Превозмогая боль, встаю, отчего перед глазами начинают расплываться синие круги. Лучше, пожалуй, держаться за стену. Исследуя все ее шероховатости, двигаюсь в том направлении, где должна была находиться дверь.
Когда я выберусь отсюда, обязательно еще раз побываю в Питере. Да что там Питер, ведь на свободе нет преград… Махну в Лос-Анджелес. А еще открою свой ресторан. Или книжный магазинчик. Всегда мечтала. А еще поем клубничное мороженое и попрошу прощения у всех, кого обидела. Да.