Где-то Есть Ты
Шрифт:
Нет. Так нельзя. Она гонит от себя эти мысли. Так можно накликать беду. Нужно быть счастливой, даже если мысли порой отвлекаются на прошлое, тянутся к нему, ноют, будто застарелые шрамы. Нужно стараться.
Ведь у нее есть все. Все. И даже больше.
Она стирает цифры его набранного по памяти номера, так и не набрав до конца. Незачем. У каждого своя жизнь. То, что было для нее всем миром, для него осталось лишь эпизодом. Одним из многих. Она выключает телефон, так и не услышав его голос, который невозможно забыть даже спустя годы. И все несказанные слова умирают, так
Больно. Очень больно. Но она терпит, закусывая до крови губу. Как терпела все это время. Не сейчас. Может, позже. Когда-нибудь позже. Есть надежда, что он чувствовал хотя бы сотую долю того, что довелось испытать ей. Хотя бы тысячную долю того, что поселилось в ней навсегда.
Она смеется над собой. До слез.
Нет, он так и не узнает. Что она любила его, любит и, наверняка, еще долго будет любить. Стирает ладонями слезы и забывает обо всем. Чтобы завтра вспомнить снова. И задуматься: знает ли Он эту боль?
Потому что если Он ничего не чувствует, то зачем ей ждать от него слов сожаления?
Митя
– Котенок, говори шепотом, мама еще спит, - он целует старшую дочь в обе щеки, поднимает и усаживает перед телевизором рядом со средней.
Малышки так умилительно открывают рты при виде мультяшных героев, что улыбка невольно расплывается по его лицу. Сладкие румяные щечки, по-детски пухлые губки, реснички длиннющие и пушистые. Две красотки – копии его Евы. Нет ничего прекраснее на свете, чем видеть, как эти кукляшики бегут к нему с распахнутыми объятиями каждый раз, когда он поднимается из их кафе в квартиру, расположенную над ним на втором этаже. Видеть, как встречают, как радостно визжат и обвивают шею хрупкими ручонками.
В эти моменты ему всегда приходится удерживаться, чтобы не зацеловать их до смерти, чтобы не отгрызть самый вкусный кусочек или не проглотить малышек сразу целиком. Невероятно, что эти маленькие женщины делают с ним - вертят просто, как хотят. А ему остается только млеть от нежности и любви, растворяться в этом безграничном всеобъемлющем счастье.
– Так, принцессы, не шумим, хорошо? – Спрашивает он и, дождавшись одновременного кивка двух хорошеньких каштановых головок,аккуратно берет на руки полуторамесячного сына и спускается вниз, в кафе.
– Как ночка? – Спрашивает Мила.
Подруга семьи (крестная старшей дочки Леночки и тезка средней дочурки Милочки) сидит за своим любимым столиком возле окна. Поглощает утреннюю пиццу с кофе. Делает это каждый день перед тем, как отправиться на работу в свой офис.
– Колики. – Выдыхает он, плавно покачивая сына. – Ева почти не спала ночью. Давала лекарство, качала, делала массаж. Костик то засыпал, то просыпался. Успокоился только под утро. Прямо на ней. Старшие тоже только так успокаивались – кожа к коже, тепло и хорошо.
Беременная Мила бочком вылезает из-за стола и подходит поцеловать зевающего кроху. Касается губами лба и качает головой:
– Папкин сын. – Цокает языком. – Всех ведь девок
Митя гордо задирает нос.
– Не налегала бы ты, мать, на кофе. Хорош уже. На твоем-то сроке.
Она смеется, аккуратно усаживаясь обратно:
– Не учи ученого.
– Ладно, я пошел за завтраком для мамочки. Владу привет.
– Хорошо!
Он идет на кухню, повара заботливо складывают на широкое блюдо то, что обычно предпочитает его жена, учитывая все требования к еде, предъявляемой кормящими матерями, и передают ему. Все тихо, без шума, под ровный рокот печи и звенящей то тут, то там посуды. Костик засыпает, забавно надувая щечки и вздрагивая.
Митя поднимается обратно, тихо входит в спальню, ставит блюдо на стол и перекладывает спящего сына в кроватку. Медленно-медленно вытаскивает из-под него свою ладонь. Тот начинает ворочаться, заставляя отца забыть о том, что нужно дышать, но, в конце концов, затихает. Молодой папаша с видом победителя потирает ладони.
Возвращается на кухню, проходит мимо девочек – те по-прежнему увлеченно наблюдают за мультиком. Берет любимую кружку жены, наливает горячего чая с молоком и идет обратно. Замирает на пороге спальни. Они с Костиком такие чудесные. Сын мирно сопит в своей кроватке, Ева потягивается, на их личном двуспальном кусочке рая, видимо, почуяв запах еды. Открывает сначала один глаз, затем второй, сонно моргает и дарит ему ту самую улыбку, которую он так любит.
– Иди сюда, - шепчет она, подзывая его рукой.
Он улыбается и тихонько крадется к ней.
– Доброе утро, - ложится рядом, прижимается и накрывает ее губы нежным поцелуем.
Запах ее волос, кожи со сладким привкусом молока, прикосновения горячих после сна рук и пожар, разгорающийся во всем теле, подтверждают догадки о том, что он женился на самой потрясающей женщине на свете.
– Спасибо, что дал выспаться, - жена смотрит в глаза, когда говорит ему это.
И Мите хочется наслаждаться каждым мгновением, каждой секундой, когда они рядом. Хочется бесконечно благодарить за все годы, прожитые в безграничной любви, за все десятки лет, что еще предстоит прожить вместе. За самых красивых и умных детей, которых она ему подарила. Хочется сделать ее еще счастливее - самой счастливой. Ведь то, насколько он счастлив рядом с ней, просто не описать словами. Она - волшебница. Мечта, загадка, лучшая, родная, самая близкая. Его друг, его жена, его любимая женщина.
– Я принес чай, - прерывисто выдыхает он, любуясь ее сияющими светлыми глазами.
Он знает этот взгляд. Ради того, чтобы видеть его каждый день, и живет.
– Не сейчас, - смеется Ева, обвивая его шею и утягивая под одеяло, целуя все глубже, обвивая ногами и дрожа всем телом.
И слова любви так и остаются не сказанными. Их заменяют долгожданные поцелуи, жар разгорающейся страсти и сплетение тел. Это не страшно, ведь они привыкли говорить друг друг о любви по несколько раз каждый день. А впереди у них таких дней будет еще очень много. Дни, недели, года, наполненные счастьем и взаимной, искренней, безграничной любовью.