Где-то на земле есть рай
Шрифт:
— Он задолжал большие деньги, — едва слышно ответила она.
— Кому?
— Некоему Арбатову… и еще другим людям. — Теперь она была бледной, как мел в Антарктиде. — То есть я уверена, что именно в этом и была причина… Потому что следствие убийцу не обнаружило.
— А долг? Вы его выплатили?
Мне казалось, что человек не может побледнеть сильнее, чем Лариса Парамонова. Однако это все же произошло. Ее голубой костюм отбрасывал на нее синюшную тень.
— Только часть… Я продала все, что смогла… переселилась в небольшую двухкомнатную квартиру… здесь, неподалеку…
Она
— А ваши друзья? Они не помогли вам?
Лариса грустно улыбнулась:
— В таких кругах не бывает друзей, капитан… Стоит один раз оказаться внизу, и все о тебе забывают.
В самом деле, если бы у нее были друзья, разве она пришла бы к нам?
— Подведем итог, — сказал Павел. Теперь он был собран и сосредоточен, как никогда. — Ваш муж, Владислав Парамонов, занимался бизнесом, и его убили. Вы после его смерти потеряли фактически все, что имели, и никто к вам на помощь не пришел. Затем в вашей жизни появился этот Николай…
— Николай Рыбников, — закончила Лариса. — Но, понимаете, дело в том, что мы с ним знакомы с университета. Мы какое-то время учились вместе…
— Он тоже бизнесмен? — спросила я.
Лариса покачала головой:
— Нет. Он работает в небольшой компании, но он просто служащий, даже не менеджер. Мы встретились случайно, и он был так добр ко мне…
Продолжать она не могла — на глазах ее навернулись слезы.
— После смерти мужа мне было очень тяжело, — призналась Лариса извиняющимся тоном.
— И неожиданно начали приходить эти письма, — скорее утвердительно, чем вопросительно промолвил Ласточкин. Лариса вытерла глаза.
— Я не знала, что и думать, — проговорила она прерывающимся голосом.
— Когда пришло первое письмо?
— Месяца полтора назад… Да я точно и не помню. На штемпеле должна быть дата.
— Это все письма? — с нажимом спросил капитан.
Лариса отвела глаза:
— Нет… Были еще и другие. Три или четыре… Я не взяла их с собой, потому что они очень личные.
— Чудеса… — пробормотал Ласточкин себе под нос. — Скажите, Лариса, а с чего вы вообще взяли, что эти письма вам пишет покойный муж? Конечно, они написаны от его имени, но…
— И его почерком, — безнадежно промолвила Лариса.
— Вы уверены в этом? — допытывался Павел.
— Абсолютно. — Она поколебалась, но потом все-таки вытащила из сумки еще один листок, протертый на сгибах. — Вот, взгляните сами.
— Н-да, — сказал наконец Ласточкин, поднимая голову. — Внешне, конечно, большое сходство… хотя только специалист может сказать с уверенностью… Любой почерк ведь можно подделать, знаете ли.
— Знаю. Но дело не только в почерке. — Лариса колебалась, но наконец решилась: — Там были подробности… разные подробности… очень личные… — Она опустила глаза. — Словом, то, что может быть известно только двоим.
Она комкала в руках платок, не смея поднять на нас глаза. Молчание нарушил мой напарник:
— И вы уверены, что никто, кроме вашего мужа?..
— Нет. Кроме него, никто просто не мог знать об этом. Это чересчур… чересчур интимно.
Ласточкин
— Вы говорили своему другу… говорили Николаю о письмах, которые вас тревожат?
— Да.
— И какова была его реакция?
— Вначале он решил, что я все это выдумала. — Ее губы дрогнули. — А потом, когда сам увидел письма, он сказал, что кто-то издевается надо мной или хочет меня извести.
— Да? И кто же это?
— Он сказал, это тот, кто ненавидит меня. — По щекам Ларисы вновь покатились слезы. — Он ни на мгновение не поверил, что Слава может посылать мне эти письма. Он сказал, что мой муж умер, и все это невозможно… просто невозможно. — Она заломила руки. — Но этот почерк… и те мелочи, о которых он пишет… Я уже не знаю, что и думать. Я боюсь сойти с ума… Я пошла к священнику, но он не понял меня. Он решил, что я лгу… а ведь я не лгу! Вот вы — скажите, ведь вы верите мне?
— Верю, — спокойно ответил Ласточкин. — И я обещаю вам, что разберусь в этой истории. А пока, чтобы я мог начать дело, мне нужно от вас официальное заявление. Лиза, лист бумаги и ручку… И еще я хотел бы уточнить кое-какие сведения.
— Это еще что за чушь? — гремел Тихомиров. — Убитый муж с того света домогается бывшую жену! Нет, ну на что это вообще похоже?
Разговор этот происходил уже на нашем внутреннем совещании в тот же день.
— Предлагаю скинуться Ласточкину на лечение, — подал голос кто-то из оперов. — По-моему, необходимость явно назрела, товарищи!
— С первым апреля! — развеселился Мирошниченко из отдела краж. — Да вы что, ребята, всерьез это восприняли, что ли? Шуток совсем не понимаете?
— Это не шутка, — холодно ответил Ласточкин. На виске его, обращенном ко мне, подергивалась тонкая жилка. — Никаким розыгрышем тут даже не пахнет, так что я посоветовал бы некоторым сменить тон.
— Минуточку, минуточку! — вмешался полковник. Он выпил воды из стоявшего возле него стакана и прочистил горло. — Будьте добры, капитан, напомните мне номер статьи в нашем УК. Той самой, в которой говорится о том, какое наказание полагается мертвым, если они тревожат покой живых. Ну?
— Такой статьи нет, Модест Петрович, — отозвался подхалим Мирошниченко.
— Я жду ответа! — рявкнул полковник. Шея его налилась кровью.
— Формально такой статьи нет, — нехотя отозвался Ласточкин. — Но ведь кто-то же присылает ей эти письма!
— Капитан, — в изнеможении промолвил наш начальник, — кто кому и что посылает, а также куда шлет и на сколько букв, это не наше дело. Парамонов умер? Умер! Значит, он эти письма писать не мог, а с кем там крутится его вдова, с кем она переписывается и так далее, нас не касается! И нечего строить из себя этого, как его, охотника за привидениями. Что у тебя за манера усложнять себе жизнь, в конце концов? Тем более что у нас тут назревает нечто куда более серьезное. Я запрещаю тебе, да, запрещаю заниматься всякой чепухой!