Где-то в Курляндии
Шрифт:
Многие выражают желание принять непосредственное участие в скорейшем разгроме врага. Молодые парни обращаются с просьбами зачислить их в ряды Красной Армии.
К вечеру прибыли на конечный пункт - в маленькую деревню недалеко от станции Жигури. Здесь и разместился артполк.
* * *
2 августа почтовый экспедитор полка Кольцов принес хорошую новость о том, что фашистские войска в Прибалтике потерпели новое серьезное поражение. В доставленных им газетах была
Новость всех обрадовала. Газеты переходили из рук в руки. «Ну, теперь фашистам не уйти отсюда», - слышались возбужденные голоса бойцов. А Нил Кольцов прислушивался к таким разговорам и улыбался. Ему было приятно, что это он доставил такую новость.
Нил Григорьевич Кольцов был интересным человеком. Он страстно любил литературу, печать и был активным ее пропагандистом. Некоторые подшучивали над ним: подумаешь, мол, почтальон; газеты и письма разносить - не у орудия стоять. Однако Кольцов не обижался. Он считал, и справедливо, что на фронте вовремя доставить бойцам газеты и письма - тоже очень важное дело. Случалось ему и под огнем пробираться в подразделения со свежей почтой, даже отстреливаться из автомата от фашистов.
Чтобы первым получать газеты и быстрее узнавать новости, он обычно раньше всех приходил на полевую почту. Оттуда шел в дивизионную типографию и забирал для своего полка только что отпечатанную газету.
Таким же беспокойным был и экспедитор саперного батальона армянин Григорьянц. Тот тоже рано приходил в типографию и ждал, пока печаталась газета. Печатник часто использовал эту дополнительную рабочую силу. На печатной машине «Американке» работали вручную; ее обычно вертели типографские шоферы.
Зимой 1943 года, когда шли бои на Северном Кавказе и наши войска освобождали от врага один за другим кавказские города, Григорьянц приходил в типографию еще ночью и все ждал, когда будет сообщение об освобождении его родного города Пятигорска. Наконец дождался - 11 января советские войска освободили Пятигорск. В ту ночь Григорьянц появился в автобусе, где размещалась типография, в 3 часа, когда дивизионная газета еще только набиралась. Узнав об освобождении Пятигорска, он пришел в такой восторг, что даже заплясал, а потом побежал к себе в батальон поделиться радостью. Снова вернулся, оттолкнул шофера, вертевшего «Американку», и сам начал вертеть, да с такой скоростью, что печатник еле успевал накладывать листы бумаги.
– У меня сегодня такая сила, - говорил сияющий от радости Григорьянц, - что я тебе пять газет отпечатаю.
И отпечатал весь тираж,
Нередко то же приходилось делать Кольцову, и делал он это с большим удовольствием.
Кроме всего прочего, Кольцов был поэтом. Его стихи часто печатались на страницах дивизионки. А когда редакция объявила конкурс на написание «Марша дивизии», Кольцов представил лучший текст марша и получил первую премию.
Однажды Нил Кольцов написал стихотворение «Девушкам тыла» и послал его в Москву.
Туда, где за елью
Край неба алеет,
Невольно бросается взгляд,
В платке иль в берете
Свою бы заметил
Из тысячи тысяч девчат.
Кругом лес, болото,
Лишь ветер с востока
Повеял знакомым до слез.
И
Жемчужные росы
Стряхнули с кудрявых берез.
Во всем отделенье
На пне, на колене
Заветные перья скрипят.
От писем, поклонов
У почтальонов
Все время подошвы горят.
Присев полукругом,
Мы друг перед другом
Откроем всю душу свою.
Как вспомнишь о милой,
Прибавятся силы,
Становится легче в бою.
Мы начисто, чисто
Побьем всех фашистов,
И каждый вернется к своей.
Маруси, Наташи,
Пишите почаще,
Нам с письмами жить веселей.
Стихи прочитали по радио. И вскоре Кольцов стал получать десятки писем из разных концов страны. Писали преимущественно девушки, так как стихотворение было обращено к ним, но писали и пожилые женщины, и дети. Они рассказывали о своих трудовых и учебных делах, заверяли воинов, что ждут с нетерпением, когда они разобьют врага и вернутся с победой. Бывали дни, когда Кольцову вручали по триста - четыреста и даже по пятьсот писем сразу. Всего в ответ на свое стихотворение он получил более пяти тысяч писем.
Письма эти Нил читал солдатам. Они согревали им душу и придавали силы в борьбе с врагом. Стихи свои Кольцов тоже читал бойцам. Кольцова хорошо знали в полку и уважали. И когда осенью 1944 года во время боев на подступах к Риге Нил Григорьевич Кольцов погиб, это было для всех большой утратой.
* * *
Части дивизии, находясь в резерве, пополнялись людьми и техникой и готовились к новым боям. На совещаниях и собраниях подводились итоги прошедших боев и обсуждались предстоящие задачи. На одном из таких совещаний в политотделе дивизии Никандров близко познакомился с комсоргом 506-го стрелкового полка старшим лейтенантом Геннадием Рукавишниковым. Скромный, даже несколько застенчивый, Геннадий привлек Алексея умными суждениями о комсомольской работе, о подходе к людям. Алексей узнал, что Геннадий закончил литфак института и пишет очерки, стихи. Он вспомнил, что встречал фамилию Рукавишникова на страницах дивизионной газеты, и это еще больше расположило к нему. Они по-настоящему подружились.
В подразделениях проходили партийные собрания. Многие воины, готовясь к новым боям, подавали заявления в партию. Состоялось собрание и в батарее капитана Береберы.
Когда секретарь парторганизации лейтенант Галиудинов зачитал заявление наводчика Галкина, все присутствовавшие единодушно заявили: достоин быть в партии. Парторг тепло поздравил молодого артиллериста. Тот взволнованно сказал:
– Приложу все силы, чтобы оправдать звание коммуниста. Фашистских захватчиков буду бить еще крепче и беспощаднее.
Скоро враги на себе почувствовали правоту этих слов. В развернувшихся боях по прорыву оборонительной линии «Мариенбург» наводчик Галкин исключительно точно посылал в цель снаряды.
В то утро разгорелась сильная артиллерийско-минометная перестрелка. Орудие Александра Галкина стояло на прямой наводке в 300 метрах от немецких траншей. Расчет имел задачу - уничтожить засеченные накануне огневые точки противника. И вот в сторону врага послан первый снаряд, второй, третий. Расчет Галкина работал неутомимо. Снаряды рвались в районе целей.