Где-то в Курляндии
Шрифт:
– Далече путешествуешь, парень?
Мальчик застеснялся и ничего не ответил. Вместо него заговорила бабушка:
– Ко мне он едет, в Шадринск. Хочешь в Шадринск, Сашок?
– повернулась она к внуку.
– Хочу, бабуся, - отозвался мальчик. А бабушка продолжала:
– Гостила я тут у сына - мастером он на заводе работает. Собралась домой и упросила отпустить внука.
– А вы до Москвы?
– обратился прапорщик к мужчине в плаще.
– Нет, мне ближе - до Татарска. Это не доезжая Омска. Еду по поручению обкома ДОСААФ выступать перед допризывниками.
– Значит, вы -
– Пришлось повоевать. Теперь вот рассказываю молодежи о боях-походах.
Проводница принесла постели. Пока их заправляли, прапорщик с солдатом вышли в коридор покурить и потолковать между собой. Знали они друг друга уже давно, потому что служили в одной части. И ехали нынче вместе до самой Москвы - рядовой Игорь Савченко следовал в краткосрочный отпуск на Брянщину, а прапорщик Василий Цветков, тоже получивший отпуск, рассчитывал несколько дней провести в Москве, а затем съездить в Волгоград к родным.
– Занятные у нас соседи, - сказал Игорь, затягиваясь сигаретой.
– Да, - ответил Цветков.
– Я особенно фронтовиком заинтересовался.
– Может, он Герой Советского Союза?
– предположил Савченко.
– Герой или не Герой, а рассказать ему, наверное, есть что, - произнес прапорщик.
Они вернулись в купе и были приятно удивлены увиденным. Фронтовик, о котором они только что говорили, сидел у столика. Теперь он был без плаща, и вся грудь его сияла наградами. Сашок примостился рядом с ним, чуть ли не забрался на колени, и завороженно смотрел на ордена и медали. Он то и дело спрашивал, трогая пальцем тот или другой орден:
– Дядя, это орден Ленина, я знаю. А этот - Красное Знамя? Да?
– Правильно определяешь, молодец, - улыбнулся мужчина.
– Не беспокой дядю, - говорила внуку бабушка. Но он продолжал свое:
– А кто этот дедушка?
– Это, брат, орден Михаила Кутузова, был такой полководец.
– И все это вы в боях с фашистами получили?
– допытывался Сашок.
– Да, в боях.
– А вот какие красивые - желтенький и беленький!
– воскликнул мальчик, указывая на ордена на правой стороне груди.
– Как они называются?
– Ордена Отечественной войны: желтенький, как ты говоришь, первой степени, а беленький - второй.
– Выходит, ты настоящий герой, - вмешалась бабушка.
– Сколь наград-то! А их, знамо, даром не дают.
– Я слышал, что ордена давали всем, кто был на фронте, особенно ордена Отечественной войны, - включился в разговор Игорь Савченко.
– Был подвиг или нет - все равно награждали.
– Ну, не скажите, - прервал его мужчина.
– Всякая награда дается за определенный подвиг…
– Хорошо, если бы вы рассказали о своих боевых делах, - обратился к нему прапорщик.
– Простите, как ваше имя и отчество?
– Григорий Михайлович, - ответил мужчина.
– Рассказать, конечно, можно. Только давайте займемся этим позже, а сейчас попьем чайку.
* * *
Прапорщик с солдатом от чая отказались. Они зашли в соседнее купе и подсели к любителям домино. Вернулись к себе нескоро. Григорий Михайлович
Сначала читали купленные на очередной станции газеты, а затем как-то незаметно вернулись к предыдущему разговору.
– Жаль, что проспали мы и не услышали рассказа Григория Михайловича, - заметил Цветков.
– А ты, Игорь, не прав. Брякнул ерунду про награды, обидел заслуженного человека.
– Да, сорвалось… - уныло произнес Савченко.
– Сам не думал, что так получится.
– И как ты мог? Любая боевая награда связана с подвигом. Ими отмечены геройские поступки воинов, многие из которых пролили свою кровь, а то и жизнь отдали в борьбе с врагом. Вот послушай, что я тебе расскажу.
* * *
Прапорщик уселся поудобнее за столиком, закурил и начал:
– В нашей семье хранятся два ордена Отечественной войны: один - отцовский, а другой - брата. Оба получены в битве на Волге, причем брат был награжден посмертно. Я как-то попросил отца рассказать, за что они были награждены этими орденами. И отец не только рассказал, но и показал место боя.
Было это в пятидесятом году. Я, как и ты сейчас, служил срочную службу. Осенью, помню, получил в виде поощрения краткосрочный отпуск и приехал к родным. Жили они недалеко от Волгограда - в то время он еще назывался Сталинградом, - в поселке. В воскресенье мы с отцом, старым рабочим тракторного завода, собрались прогуляться к Волге. Вышли за поселок, и взору открылся знакомый пейзаж: белые домики на берегу, широкая гладь реки, а за ней желтые пески заволжской степи. Отец шагал молча и смотрел под ноги. Вдруг он окликнул меня: «Стой, сынок! Здесь…» Я остановился, не понимая, в чем дело. Оглянулся по сторонам. Мы очутились на холмике, с которого открывался вид далеко во все стороны, особенно на юго-запад.
«Вот здесь я стоял восемь лет назад, в сентябре сорок второго, - сказал отец.
– Только не так, как мы сейчас, а стоял насмерть. Вон и окоп мой». И я понял, о чем говорил отец. Присмотревшись, я увидел, что весь холм изрезан полуосыпавшимися окопами, испещрен воронками от бомб и снарядов. Ковырнул носком сапога темный предмет, выделявшийся в траве, оказалось, осколок снаряде, а рядом еще такой же, дальше еще - весь холм был усыпан кусками ржавого металла, проволоки, сплющенными винтовочными гильзами.
«В этом окопе, - продолжал отец, - оборонялся взвод рабочих тракторного завода. Вот моя крайняя ячейка. А вон оттуда - он показал на юго-запад - на этот холм лезли фашистские танки. От них и от цепей пехоты все поле казалось серым, а огонь и дым застилали волжский берег. По пятнадцать - двадцать атак отбивали мы за день». Он помолчал, поднял ржавый осколок и отбросил далеко от себя. Затем тихо произнес: «Здесь погиб твой брат Виктор».
Я попросил рассказать подробнее, как это было.