Где ты, маленький "Птиль"

Вольф Сергей Евгеньевич

— Запомни номера (он назвал а, Тулу номера наших коммуникаторов). Горгонерр сделал меня их гидом. О вашей позиции он узнал от осведомителей, не знаю уж от кого, и, допускаю, привязал меня к гостям, чтобы ограничить круг моих действий. Связь прежняя, плюс эти два номера. Называйся любым именем: узнаете друг друга по странности текста. Оружие и люди могут прибыть морем или рейсовым через Селим, — ты и сам знаешь. Всё.

…Мы шли некоторое время молча, и наверное, и я, и папа думали об одном и том же: так или иначе мы уже хоть и малюсенькой ниточкой, но связаны с повстанцами, и еще: Орик не вождь восставших, но,

может быть, их мозг. К тому же он не просто член оппозиции в правительстве как идеолог, политик и человек со своей точкой зрения, он прежде всего — оппозиционер деловой. Наверняка Горгонерр этого не знал, иначе отвлечь Орика нашим присутствием было бы слабой мерой, а сильной — тюрьма, и они, тюрьмы, были, позже я узнал об этом. Орик шел, очень тихо напевая что-то непереводимое, почти бормоча, и как будто не придавал особого значения тому, кем, частично, стали мы и тому, какую правду мы узнали о нем. И меня снова поразило такое доверие к нам: он знал нас (да и то ли это слово?) всего полтора дня. Или это была сверхинтуиция? Видимо, мы с папой чувствовали на одной и той же волне, потому что он спросил у Орика об интуитивном общении политоров и объяснил значение этого слова.

— Нет, — сказал Орик. — Политоры очень хорошо чувствуют состояние другого, не зная его мыслей буквально, и они же, допуская подобные способности в собеседнике, хорошо умеют «закрываться» от него. Но «беседовать» без речи буквально мы не умеем. Это умеют моро, но лишь между собой.

— А скажите, Орик, — спросил я. — Как понять, что среди повстанцев есть гелл? Добродушный боец… это же…

— Верно, — сказал Орик. — Но это особый гелл. Чтобы снять подозрения, было сообщено (с показаниями свидетелей), что он погиб, столкнувшись в воздухе с военным космопланом. Во-вторых, у нас есть врач, способный снять с гелла влияние вредного поля. Но он один, и, оказалось, он не способен обучить этому массу врачей, к тому же, когда в курсе дела многие, — это опасно.

— А я-то подумал, что влияние поля ослабевает, если гелл далеко от машины-излучателя. Очень далеко.

— Увы — нет. Тому есть причины.

— А лично вы знаете, где находится, хранится эта адова машина? При этом я не спрашиваю — где именно, — сказал папа.

— Нет, — Орик вздохнул. — Это знал каждый глава правительства, сейчас это Горгонерр и пара политоров из его ближайшего окружения. Так же есть преемственность ученых, двух-трех, могущих следить за состоянием машины. Они засекречены.

Удивительно, Сириус у меня на руках иногда резко сжимался и дрожал. Неужели чувствовал опасных животных?

— Орик, — спросил я. — А разговор по маленьким коммуникаторам может быть подслушан?

— Толково — почти нет. По видеостереофонам — да, они стационарны. А тут… перемещения, тьма разговоров в эфире…

— Отчего же вы все же осторожничаете?

— Слежка в эфире идет. Им трудно «изловить» имена говорящих, если те их скрывают, но они могут выудить саму нужную информацию — ситуацию, факт. Это опасно.

…Я плохо помню, как прошел вечер у моро в доме для гостей. Их еда отличалась от политорской простотой и немногообразием. Мы ели большие и нежные куски мяса какого-то животного и пили настой из трав. Я почти клевал носом. Моро много и тихо пели гортанными, но при этом приятными голосами.

— А эта песня, — сказал мне

Орик, — о том, как юноша моро, спасая свою девушку, голыми руками задушил крупного кольво. Уверен, эта песня посвящается тебе, Митя.

Я кивнул, и когда кончилась песня, встал и много раз поклонился всем певшим. А они — мне, Орик не ошибся. После ужина Малигат сказал Ори-ку, что просит его кое-что перевести именно для меня. Орик перевел.

— Ты добрый человек и хороший воин, — сказал Малигат. — Зайди к Ир-фа. Ир-фа мой друг, поблагодари его за привет мне и передай ему поклон от меня. Скажи ему также, что пока ты и твой благородный отец не улетели в другую жизнь, пусть он выполнит любое ваше желание. Сейчас мой воин проводит вас, и если вы вернетесь к нам снова, народ моро и я примем вас как лучших гостей. Удачи вам.

Мы простились с Малигатом и моро и до своих машин долетели на машине моро: когда-то при товарном обмене они за драгоценные камни потребовали машину и топливо каждый раз, когда они окажутся в Тарнфиле, Селиме или других городах. Машина была им просто необходима.

Уже начало темнеть, когда мы взлетели. На этот раз Оли села к отцу, а Пилли ко мне и папе. Почти сразу же, как мы вышли на нужную высоту, заработал коммуникатор Орика (мы опять летели рядом). Это был а, Тул.

— Выполняю просьбу моего быстроногого брата. Он просил передать поклон Латору.

— И тебе, — сказал Орик. — Понял что-нибудь, Митя?

— Быстроногий брат — это тот гелл.

— Верно. Это гелл Алург.

И тут же опять заработал коммуникатор Орика.

— Куда вы пропали, уль Орик? — Это был голос Горгонерра. — Я звонил вам тыщу раз. Я беспокоюсь за вас и наших гостей.

— Все живы-здоровы, — сказал Орик. — Вы же знаете, уль Горгонерр, мы прокатили их к морю. Мой аппарат был в машине.

— Можете вы прилететь ко мне, когда доставите гостей?

— Пожалуй. Они хотели посмотреть ночной город. А мне неплохо бы залететь в редакцию «Огней Тарнфила».

— Что-то случилось?

— Мне пока неловко говорить об этом: это касается меня лично.

— Но это все же не секрет, если это будет в газете?

— Во время охоты уль Митя своим старым лучевым пистолетом спас мою дочь. Крупная криспа напала на нее.

Горгонерр долго молчал.

— Откуда взялась эта дрянь? — наконец сказал он. — Они же только в северных водах… А вы понимаете значение случившегося?!

— Я ее отец, — сухо сказал Орик.

— Это мне ясно. Но мальчик станет героем Политории.

— Он им и является, — чуть мягче сказал Орик. — Это я вам говорю уже не только как отец.

— Я понимаю, — сказал Горгонерр. — По сути дела, завтра будет большой праздник. Это отлично. Может быть, мальчик выступит перед детьми? Их машина рядом?

— Недалеко, но по-моему, он спит, — сказал Орик.

— Хорошо, — сказал Горгонерр. — Не станем его будить.

— Я буду у вас. Что-нибудь важное? — спросил Орик.

— Достаточно.

Горгонерр отключился от разговора первым.

Стал накрапывать дождь. Папа и Орик подняли плексовый верх и включили мощные фары.

— Мне грустно от ощущения, что Орик очень одинок, хотя у него и есть чудесная дочь, — сказал папа Пилли.

— Его жена погибла в той же космокатастрофе, что и мои родители, — как сквозь тугую пелену, как сквозь ватный занавес, услышал я голос Пилли, засыпая.