Где ты, маленький "Птиль"
Шрифт:
Снова пошел дождь и шел почти до ночи. Весь день мы провели у моро и вылетели, когда начало темнеть. Прощаясь с нами, Малигат крепко обнял меня, крепче, чем при встрече. Олуни — тоже. И я, и папа чувствовали, что мы прощаемся с моро навсегда. Мы взлетели, договорившись о встрече с Ир-фа, и «поплыли» к Тарнфилу, освещая себе дорогу работающим в пятую часть режима прожектором Орика. Вероятно, он полагал, что в темноте патрульщики будут идти с яркими прожекторами, мы увидим их издалека, и Алург из последней машины соскользнет вниз. Был еще веселый «план»: завернуть его в шкуру кольво.
Но
Сложно было размышлять заранее по главному вопросу, который должен был возникнуть в разговоре с квистором, хотя он вряд ли организовал бы наш вылет на Землю завтра. (Мы с папой договорились, что если вдруг он захочет отправить нас завтра — мы должны этому как-то «помешать».) Действительно, улети мы завтра, когда победа на Политории повстанцев до конца неясна, неясным было бы и то, что могут сделать с нами в космосе, отпуская нас на Землю. Возникла проблема, где мы будем во время самой войны и какова будет именно наша, а скорее роль папы в этой войне. Обе предполагаемые роли не укладывались в голове. Если он будет отсиживаться — это не укладывалось в его голове. Если же будет воевать — в головах наших друзей, считавших, что мы можем помогать им как угодно, но уж никак не с оружием в руках, так как не должны рисковать собой. …Я сказал папе, что звонить квистору следует с таким расчетом, чтобы по дороге к нему обязательно заехать в магазин игрушек.
— Это еще зачем? — спросил папа.
— Тайна, — сказал я. — Мне хочется быть на приеме у квистора с игрушкой, которая вызвала бы его улыбку.
— И что? — спросил папа.
— Да ничего, — сказал я. — Я же ясно говорю: тай-на.
— А-а. — Он сделал понимающее лицо.
Наконец вернулся Орик. Он много летал, повидал кое-кого, в частности, помнишь, сказал он мне, кулачных бойцов на вечере: Эл-ти и Трэга. Эл-ти наладил связь с одним пареньком-политором из энергосети освещения кви-стории, которое (странно!) было не автономным, но зависело от аппаратуры прилегающей части города.
— А это подарок тебе, Алург, — добавил Орик и отдал Алургу нечто в сумочке. Во время обеда и до разговора с квистором я попытался изложить всем свои «выкладки». Конечно, все понимали, что это не такая уж реальная комбинация, когда бы и квистор принял нас сегодня, и наш визит был бы для него последним по времени дня, и чтобы кабинет его мы — квистор, папа и я — покинули одновременно.
Неожиданно все мы услышали основательный гул.
— На балкон! — крикнул Орик, выбегая первым. Мы высыпали за ним. Алург стал сзади всех. Среди аккуратных и витиеватых дорожек верхнего города, вившихся среди зелени голубых и розовых прудов, были, разумеется, дороги пошире и попрямее, и на дальней от нас и не очень хорошо видимой из-за крон деревьев я рассмотрел колонну серых машин, явно тяжелых, по виду напоминающих мощных жуков.
— Это… танки, — сказал Орик, и тогда мне показалось, что я вижу гусеницы. Я объяснил Орику, что такое гусеницы, он кивнул, поняв, но сказал, что эти машины все же на колесах, но они же и на воздушной подушке, плюс — особое устройство — резко выбрасываемые и подымающие машину вверх четыре металлических «ноги»; именно таким образом боевая машина совершает маневр поворота наиболее быстро.
Одновременно над нами промчались три эскадрильи быстрых ракетных машин: «сигары» без крыльев. Орик включил телек, «побродил» по каналам, и тут же передали сообщение: в лесах Лукуса, Ромбиса и Калихара шли короткие
— Не пора ли позвонить квистору? — сказал Орик.
Мы с папой вздохнули: очень уж не хотелось получить свидание в неудобное нам время, тем более — завтра, но решение квистора зависело неизвестно от чего. Алургу пришлось покинуть столовую, а папа попросил Пилли и Оли убрать со стола, будто мы еще и не обедали: связаться с квистором мы хотели по стереоканалу, так вежливее.
Все «приняли» вид измученных и только что прилетевших путешественников, и папа набрал номер квистора. Квистор широко улыбнулся нам, он был самую малость занят и, извинившись, сказал, что перезвонит нам буквально вот-вот. За крупным в кадре лицом квистора виднелось благообразное лицо другого политора, и Орик пояснил нам, что это глава воздушных военных сил.
Квистор действительно довольно скоро перезвонил нам.
— Ну как, дорогие путешественники, — сказал он. — Довольны ли вы? Рыбная ловля, дикие леса, охота?
— О да! — сказал папа. — Огромное вам спасибо, уль Горгонерр. Улетать прямо не хотелось! Но… погода, да и дела. Я звоню вам сразу по прилете, мы даже не пообедали…
— Трудно было, уль Горгонерр, — вставил я, — оторваться от ловли на южном берегу: ловилось отлично.
— И поймали что-нибудь солидное? — то ли демонстрируя вежливость, то ли затягивая разговор, спросил квистор.
— Да, — сказал папа, — но пришлось, как говорят на Земле, «сматывать удочки»: вы обещали, простите за напоминание, встречу со мной и сыном в день звонка, даже если и не сразу.
— Не буду скрывать, уль Владимир, обстановка не очень-то радующая, много дел, но я обещал… Простите, сколько времени, как вы думаете, потребует наша беседа?
— Уль Горгонерр, — сказал папа. — Это зависит от вас, но думаю, что заняло бы полчаса, и если вы примете нас сегодня вечером, в конце вашего рабочего дня…
— Ну что ж… давайте… пожалуй. — Как бы не до конца уверенно сказал уль Горгонерр, а я прямо весь напрягся. — Давайте так и поступим, — добавил он уже твердо. — Я жду вас в четверть седьмого, сам же покину квисто-рию в семь ровно.
Улыбка квистора — кинокадр.
Улыбка наша — тоже в этом духе.
…Мы вылетели с папой с таким расчетом, чтобы действительно побывать в магазине игрушек или хотя бы в игрушечном отделе, что мы и сделали. Я «купил» себе (чтобы не выдавать себя второй игрушкой на визите у квистора) превосходную модель звездолета, а также большого симпатичного политорского медведя (если вообще медведя) с длинным пышным хвостом. Этот медведь при нажатии ряда кнопок, спрятанных в шерсти, издавал разные звуки: от нежного урчания до грозного рычания. Была даже кнопка, когда медведь чихал, храпел и хныкал.
Пропуска на нас в проходной квистории были выписаны. Вооруженные охранники нам улыбались, однако (с миллионом извинений — правило!) позаглядывали в иллюминаторы звездолета и потискали медведя. Фотокамеру (обычную) проверили в темной комнате. Медведь при проверке «изобразил» всю гамму чувств, а когда чихнул — охранник, вскрикнув, уронил его и долго извинялся. Нас провели к квистору, и он встретил нас, обняв за плечи. Почти вся задняя, дальняя стенка его кабинета была занята стеллажом с книгами. Правее его, возле голой стены и рядом с выгнутыми наружу секциями длинного окна стоял огромный сейф. Стол квистора был возле стеллажа, и он сидел спиной к нему; взгляд его, таким образом, был направлен на дверь или на собеседника. Я подумал, если собеседник ему скучен, он может третьим глазом рассматривать корешки своих книг.