Где ты, судьба моя?
Шрифт:
— Только не вздумайте руки распускать.
Падди сунул руки в карманы и глухо проговорил:
— Что с вами? Это не входит в ваши планы, Брайди?
Он с такой быстротой перешел от явного желания к не менее явной ненависти, что Брайди растерялась. Какое из этих чувств настоящее? Злость? А желание лишь фасад? Она оперлась ладонями о стол, чтобы почувствовать твердую опору, и произнесла с утрированным достоинством:
— Вы застали меня врасплох.
— Но вы, надеюсь, меня простите, — с нескрываемой иронией бросил он, — если я вам не поверю. Вас не так-то просто удивить. Когда я вышел на улицу, по
Брайди тоже взорвалась.
— Так мы еще говорим о доверии, Падди? Почему вы не сказали мне, что вы вдовец?
Падди вздрогнул.
— А вы откуда узнали?
— Спросила. На бензоколонке вчера вечером. — Она вздернула подбородок. — Мне не нравится, когда мною командуют.
— Даже когда это делается ради блага вашей дочери?
— Может, я и сама кое-что могу решить за себя.
— Я не сказал, что вдов, по той простой причине, что хотел, чтоб вашего духа в городе не было. И в моей жизни. Моей и Крис. — В глазах у него стояла боль, губы сжались.
Брайди с силой ударила ладонями по столу. Как же он, должно быть, любил жену! Она вдруг почувствовала зависть. Она сама не испытала такой любви и сомневалась, что когда-нибудь испытает.
— У вас кто-нибудь есть? Или Крис сирота?
— Вас это не касается.
— Меня все касается!
— Вы забыли кое-что. Вы отказались от своих прав на Крис, когда родили ее.
Ладони у Брайди вспотели, но вся она похолодела. С отчаянием она проговорила:
— Мне исполнилось семнадцать через три месяца после рождения Крис. До сегодняшнего утра мне ее ни разу не приходилось видеть.
— К сожалению, некоторые наши решения необратимы. Вы этого не знали?
— Неужели вы такой непробиваемый, Падди? — прошептала она. — И у вас нет никаких человеческих чувств?
— Я никому не позволю разрушить душевный покой Крис.
Брайди встрепенулась.
— Так она счастлива? Скажите мне, что она полностью счастлива, и я уйду. Обещаю.
Падди вдруг отвернулся от нее и стал смотреть на море. Ветер играл его волосами, плечи застыли в напряжении.
Брайди соскочила со стола и встала между ним и морем. С невольной мольбой она положила пальцы на его голые руки и сказала:
— Мне это страшно не нравится, Падди… Что мы все воюем, будто Кристин какой-то приз, хотя на самом деле оба хотим одного — ее счастья? Неужели нельзя как-то по-другому?
— Никакой женщины у меня в доме нет, — произнес Падди спокойней. — Неужели вы действительно решили, что я мог с кем-то сойтись так быстро после смерти Пегги? Подумайте, как это восприняла бы Крис. Для нее это был бы еще один удар.
А для него? Это он хотел сказать?
— Посмотрите на меня, Падди. — Когда он нехотя подчинился, Брайди продолжила: — Мне очень жаль, Падди. Мне действительно жаль, что с вашей женой это случилось. — Ее бирюзовые глаза смотрели со всей искренностью, а руки лежали на его руках.
— Это правда?
— Разумеется,
Падди заговорил, и в голосе его не было никаких эмоций:
— Вот почему я не могу позволить вам встретиться с Крис. Я не могу рисковать. Она очень изменилась после смерти Пегги. Она стала все подвергать сомнению и чуть что лезет на дыбы. Часами сидит одна в комнате, слушает музыку и не хочет разговаривать со мной. Я не знаю, как с ней быть. Просто ума не приложу. Ей сейчас не хватает только еще одного нервного потрясения, Брайди. Поверьте мне. Она этого не выдержит.
Брайди стоило большого труда говорить спокойно:
— Я верю, верю. — Про себя же она подумала другое: наверное, Падди, говоря все это, имеет в виду и себя.
Падди взял ее руки в свои.
— Наверное, то, что я сказал, неприятно. Ведь это значит, что вам нельзя увидеть Крис. Господи, это все так сложно…
— Я рада, что вы все высказали напрямую.
Падди перебирал пальцы ее левой руки.
— У вас нет кольца? — с недоумением вдруг спросил он. — Но вы же замужем, разве нет?
— О нет, — отдернула руку Брайди. — Я никогда не была замужем. И не хотела.
Глаза у Падди вдруг расширились.
— Но вас… вас не изнасиловали? Крис не…
— Да что вы! Ничего подобного. Ее отец хороший человек. Он и не знал о существовании Крис, пока я не сообщила ему сама пять лет назад. Я ему даже не говорила, что беременна.
— Но почему? Почему вы не вышли за него, когда Крис родилась, раз он такой хороший человек?
Брайди отломала веточку березы, щекочущую ей руку, и стала машинально обрывать почки.
— Вчера вы фактически обвинили меня в том, что я все вру, — тихо проговорила она. — Позвольте же рассказать вам, как все было.
Падди взял у нее из рук веточку и бросил на землю.
— Пойдемте на берег и найдем местечко на камнях, — предложил он и впервые за все утро улыбнулся ей. — Нам обоим нужна передышка.
Улыбка полностью преобразила Падди. В нем вдруг проявилось настоящее мужское обаяние, перед которым трудно устоять. Брайди с удивлением взглянула на него, и он спросил:
— Я что-то не то сказал?
Это со мной что-то не то, мелькнуло у Брайди. Тринадцать лет назад я завязала с сексом, и вот — пожалуйста — я у ног Падди. Как можно забывать, что он отец Крис?
— Да нет, ничего. Я… просто не совсем вас понимаю.
— Я человек как человек, Брайди.
Она фыркнула.
Падди рассмеялся.
Если улыбка у него была сексуальной, то смех — настоящий динамит.
— Знаете, что больше всего поражает меня? — с внезапной горячностью проговорил Падди. — Вы ужасно похожи на Крис и в то же время не похожи. Вы женщина, а Крис в переходном возрасте от ребенка к подростку. Вы страдали — и не говорите, что нет, я и сам вижу, — и это придает вам особую красоту. Это красота, которую может дать только жизненный опыт. Тут дело не в фигуре, или коже, или глазах, синих как море. — Он окинул ее взглядом с головы до ног. — Я уж не говорю о бесконечно длинных ногах, от которых у мужчины голова идет кругом… — Он взъерошил волосы и договорил: — Черт побери, чего я несу! Признаться, мне это несвойственно. Но в вас есть что-то такое, от чего все правила летят к черту.