Где валяются поцелуи
Шрифт:
— Да, почему бы и нет, тебе же это доставляет удовольствие, — почувствовал я приближение грозы.
— Да, представь себе, мою посуду и оргазмирую. Кого могут удовлетворить прогулки до магазина и уборка квартиры, — убрала она легким волшебным движением прядь со лба.
— Да перестань, — пытался я развеять тучи.
— Извини за сравнение, но твоя любовь, как тошнота, подступает к самому горлу: вырвать страшно, оставить в себе мучительно.
— Это ты с утра придумала? — откупорил я сосуд.
— Нет, это я ношу с собой всегда.
— Что
— Если бы я ее сняла, то стала бы такой же, как и все женщины. А ты думал, я другая? Хотя я и сама так считала. Нет, обычная, меркантильная, жадная до любви, до страсти, до отношений. Сколько во мне ревности и зависти, сколько брани, ты даже не представляешь. Но не это самое страшное для тебя, я бедная на ответную нежность и скупая на ласку. Иногда мне кажется, что я не так уж одинока, чтобы любить тебя вечно, я не так голодна, чтобы хотеть тебя постоянно. Что касается своего мира, я не настолько щедра, чтобы с кем-то его делить. Я не вижу счастья в том, чтобы зависеть от твоих объятий с утра, они мне нужны не в тот момент, когда ты снизойдешь, а именно когда они мне нужны. Я не готова убивать ожиданием все вечера. Я такая скорее больше нужна себе, чем кому-то еще. И знаешь, что самое страшное?
— Что в книге ты гораздо умнее, чем в жизни.
— Что ж… — запил я ее откровение большим глотком вина прямо из горлышка. — Поцелуемся, мне кажется, ты что-то недоговариваешь.
— Тебе не кажется, что они сумасшедшие? — спросила Фортуна Павла, который рассматривал карту Венеции.
— Кто? — посмотрел он на нее спокойно.
— Герои этой книги.
— Ну да, они же влюбленные…
— Я хочу мороженое, — прошептало мне воскресное утро.
— Его нет, — обнял я Лучану под одеялом.
— Давай заведем, — продолжила она.
— Где оно будет жить? — открыл я глаза и оглядел комнату.
— В морозилке, маленькое шоколадное, — повернула она лицо и нашла мои глаза.
— Там одиноко, его придется любить, — улыбнулся я ее серьезным зрачкам.
— Любить не так уж и трудно, если речь о мороженом, — не дрогнул ни один мускул ее красоты.
— За ним надо будет ухаживать, оно слишком быстро тает, — начал я гладить рукой ее плечо.
— Зато оно сладкое.
— Оно калорийное.
— Охлаждает в жару.
— Оно расслабляет, — не сдавался я.
— Создает настроение, если его долго облизывать, — поцеловала она меня в щеку.
— Вот-вот, тебе придется с ним целоваться, мне — ревновать, я не могу себе даже представить, что ты это вытворяешь с другими, — начал я жадно поедать ее губы.
— Может, тогда ребенка? Ты помнишь, какое число сегодня?
— Это так важно?
— Даты
— Когда ты, не зная, какую выбрать маску, рассыпала их перед моими ногами.
— А ты начал что-то говорить про мои глаза, помогая привести в порядок это лицедейство.
— Да, на столе мне тоже понравилось.
— Не спеши, в лифте, помнишь, как обнимались. Я сказала, что не умею дышать поцелуями, а ты мне ответил: «Вы необыкновенная, вы научитесь».
— Теперь каждое твое появление для меня как оргазм.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Приходи почаще!
— Чаще не могу.
— Почему?
— Захочется остаться, прирасти к этому дивану, включить футбол, попросить тебя принести пива из холодильника, завести детей, потом уже их просить принести пиво.
— Мужчине всегда что-нибудь мешает остаться или уйти. Так и живет между. Будто между — это и есть свобода. А ты не бойся, мужик! Жить с женщиной не так уж и страшно.
— Может, потанцуем? — обвила меня руками Лучана.
— Прямо в постели?
— Да, ты же меня больше никуда не зовешь.
— Знаешь, что больше всего любят женщины в мужчинах? — открыла бутылку воды Фортуна.
— Нет.
— Действие. Женщины, будучи существами, склонными к уюту и покою, нуждаются в человеке, который будет постоянно к чему-то стремиться, открывая им новые возможности, — сделала она глубокий глоток и предложила Павлу.
— Теперь ты понимаешь, почему они расстались?
— Да. Он зациклился на своем и перестал ее удивлять, — взял Павел бутылку и тоже выпил артезианской воды.
— Он перестал действовать.
— Привет, отвлекаю? — позвонила мне Лучана. Одна ее рука приложила к уху телефон, вторая рисовала ромашки в блокнотике.
— Да.
— Что делаешь?
— Думаю о тебе.
— Ты серьезно?
— Да.
— Тогда перезвоню позже.
— Еще чего. Говори. Я же скучаю.
— Скучаешь?
— Конечно, до такой степени, что стал одной маленькой кучкой.
— Надеюсь, не дерьма? — нарисовала она человечка, который должен был поливать ее ромашки.
— Не знаю, я не чувствую — у меня насморк.
— Ты простыл?
— Да, есть немного.
— Тогда почему же мы до сих пор не вместе? Я бы тебя лечила.
— Потому что нам надо быть вместе всегда.
— То есть ты сегодня не придешь? — оставила она садовника с лейкой в руке, но без воды.
— Я работаю.
— Значит, ты меня будешь лечить? — пририсовала она ромашкам завядшие листья.
— Я серьезно.
— Скажи мне, ты можешь просто любить, просто быть рядом?
— Нет.