Где воскресают бабочки
Шрифт:
– У каждого свой лимит прочности.
***
Два года назад…
В ночной тишине усадьбы разносится женское пение, почти невесомое, как прикосновение крыльев бабочки. И тем сильнее становится не по себе.
– Здравствуй… Я больше не боюсь…
Ни слова не скажу я в знак протеста.
И с горизонтом я в отчаянье сольюсь,
Твоя сбежавшая,
– Людмила! – зовет Руслан жену, но пение лишь сильнее отдаляется от него.
В комнаты льется свет сверкающих звезд и лунного полумесяца. Руслан вбегает в просторную гостиную, окна в которой распахнуты настежь, а занавесы призрачно развеваются на ветру. Снаружи расцветает летняя белая ночь.
–Я больше не ищу судью,
Теперь в ночи мерцают мои крылья…
Я ныне бабочка в потерянном раю,
А прошлому пора стать былью…
И снова пение манит за собой. Из одной пустующей комнаты в другую, и везде отворены окна, а тюли тянутся ввысь, пытаясь преградить путь и защитить беглянку.
– Люда! – снова кричит Руслан и, наконец, замечает сквозь раскрытую дверь мелькание рыжих волос.
Он ускоряет шаг и оказывается в парадной гостиной, где посредине зала танцует его жена. Прямо над ней висит громоздкая позолоченная люстра. В сумерках кажется, что она готова поглотить Людмилу.
– Людочка, – он ближе подходит к жене, стараясь ее не спугнуть.
Из-под белоснежного пеньюара с кружевным подолом мелькают босые ступни, а рыжие локоны, как капризы художника, залившего полотно бордовой краской, ниспадают до самой талии.
Он ловит ее в объятия и прижимает к себе. Оставляет горячие поцелуи на закрытых веках, беззвучно шепчущих губах, и мерно раскачивается с ней в ожидании, когда приступ закончится. Вскоре Людмила затихает. На некоторое время она тяжелеет и теряет сознание. Но ресницы вновь трепещут, и она поднимает на Руслана осмысленный взгляд:
– Я вновь ходила во сне?
Он улыбается, как можно естественнее. И неважно, что сердце бьется слишком часто, а руки холодеют от страха. Сейчас в лунном свете Людмила как никогда прекрасна. Точеные аристократические черты. Тонкий нос с небольшой горбинкой – отличительная черта графов Ланских. Пышные губы и высокие скулы. А глаза… Огромные, невероятные, как крылья бабочки. В темноте они кажутся почти черными, а на свету – сверкают изумрудом.
Руслан бережно обнимает Людмилу, свою жену, свою реликвию, свою гордость.
– Да. И пела. Тебе вновь что-то привиделось?
Дрожь пробегает по телу Люды, и она теснее к нему прижимается, положив голову на его плечо:
– Видела, – шепчет она. – С тех пор, как мы переехали сюда, видения стали ярче. Я мало что помню… Только бабочек. Там было много бабочек, и я…
– Так это чудесно! –
Он не хотел, чтобы видения мучили Люду, но парадокс в том, что она была счастлива только в усадьбе. А в городе начинала засыхать, как цветок без воды.
– Да, – Людмила всхлипывает, – только я была мертвая…
***
– Собирайся, – Элина встает и кидает Марго ее сумочку. – Поедем налегке, – правой рукой быстро набирает на телефоне расписание автобусов. – Прекрасно. В десять минут восьмого отправляется автобус в Москву. Приедем к обеду. У нас есть полчаса добраться до автовокзала. Я забронировала нам два билета.
Она сталкивается с растерянным взглядом Марго:
– Что?
– Вот так легко? Приедем в Москву?
– Ну, надо с чего-то начинать, – раздраженно отвечает Элина. – Исчезновение Регины, твой приступ, Владлен – все это связано. Я не люблю, когда в моей жизни много необъяснимых вещей. А за это утро уже переб…
Краткий звонок в дверь заставляет Элину умолкнуть. Они настороженно переглядываются с Маргаритой. Та одними губами шепчет:
– Ты кого-то ждешь?
– В такую рань? – шипит Элина и качает головой.
Вытирает вспотевшие ладони о джинсы и тихо подходит к двери. Повисшая тишина напряженно давит на уши. И вновь по квартире разлетается короткий трезвон. Легкие сжимаются, и грудь сводит от невозможности вздохнуть. Элина заглядывает в глазок, но кроме утренних лучей на лестничной площадке ничего нет.
Она оборачивается к Марго и пожимает плечами. Чертово утро сходит с ума, подкидывая все больше сюрпризов. Элина еще раз смотрит в глазок и тут же отпрыгивает в сторону, зажимая ладонью рот. Дыхание сбивается от ужаса, а из-за двери доносится протяжный мужской голос:
– Элина, открывай. И, быть может, я помогу твоей подружке.
ГЛАВА 4. ПОМЯНИ ВСУЕ
– Кто там? – шепчет Маргарита и вздрагивает от громыхания в дверь.
– Элина, открой. Или я разбужу всех соседей. Не бойся, мы поговорим, как цивилизованные люди. Столько лет прошло… Я уже не держу на тебя зла. Нет, конечно, можешь вызвать полицию, если хочешь. Но у меня найдется, как минимум пятьдесят тысяч причин убедить их в том, что у нас все прекрасно.
С лица Марго сползает румянец и даже глаза становятся бледнее.
– Нет, – хрипит она и отчаянно мотает головой. – Не смей.
Элина бежит к балконной двери, перепрыгивая через разложенный диван. На открытом балконе она ежится от прохладного ветра, который проказливо норовит забраться под футболку.
– Черт, – она перегибается через перила. Прыгать с третьего этажа не вариант. А до раскидистого тополя далеко.
Элина замечает возле подъезда черный Гелендваген и тихо присвистывает. Если он приехал на нем, то их дела еще хуже. Она хмурится и возвращается в теплую квартиру: