Где зимовал Ермак?
Шрифт:
К сведенью, с конца XVI века, весь XVII век и несколько далее обобщённым словом «остяки» русские называли и многие другие языческие племена Западной и Восточной Сибири, вплоть до Тихого океана и Приамурья – самодийские, тунгусские (эвенкийские), иногда и некоторые другие. К ХХ столетию такое название останется только за современными хантами (хантэ). А в середине последнего ушедшего столетия некогда обобщённое для части языческих племён остяцкое название вообще выйдет из употребления (как и вогульское название мансийцев).
Река Сылва у города Кунгур (Вид с Ледяной горы). Июнь 2013г.
Ко всему этому, народные предания и песни, собранные в первой половине XVIII века Киршой Даниловым и некоторыми последующими исследователями, вплоть до современности, связывают зимовку казаков Ермака до их ухода в азиатскую Сибирь непосредственно на Чусовой. У самого выхода Чусовой из пределов современной Свердловской области (вторичного и окончательного), почти сразу же за устьем значительного правобережного чусовского притока реки Сылвицы (её протяжённость, по «Государственному водному кадастру», составляет 77 км), в Чусовую справа впадает небольшой приток с названием Ермаковка, а сразу за ним возвышается монолитный скальный утёс – камень Ермак. По народным преданиям, именно где-то здесь, а это всего сотней километров выше по реке от самых верхних в те времена строгановских поселений на Чусовой (деревня Калин Луг) и несколько более полутора сотен километров от чусовской столицы Строгановых – Чюсовской слободы (городка), и была зимовка казаков Ермака.
По этому поводу у Кирши Данилова мы находим следующее: «И пошли вверх по Чусовой реке, где бы Ермаку зима зимовать. И нашли они печеру каменку на той Чусовой реке, на висячем большом каменю, и зашли оне сверх того каменю,
У историка XVIII века Герарда Фридриха Миллера (участника второй Камчатской экспедиции 1733-1743 гг.), в его «Истории Сибири», на основе народных преданий присутствует и некое любопытное дополнение: «Ежели словесному преданию тамошних (т.е. чусовских – прим. авт.) жителей верить, то Ермак до походу своего в Сибирь уже так богат был, что он запотребно не рассудил все свои сокровища с собой везти, но оные сохранил в пещере, которая в камне при реке Чусовой около половины его находится, в том намерении, что он то возьмёт опять, когда из Сибири возвратится. Сей камень и поныне для памяти того дела называется Ермаков камень».
Другие отдельные фольклорные предания указывают, что именно в отмеченной выше пещере камня Ермак и была зимовка самого Ермака 5 . Но на самом деле, эта пещера находится почти в центре 38-метровой по высоте отвесной скалы и без верёвочной лестницы абсолютно недоступна, причём она слишком мала и временами сырая с заносами снега зимой, её пол имеет и некоторый уклон.
По рекам Чусовой (Чюсовой) и Серебрянке (Серебряной) в одной из самых ранних летописей, Строгановской, добавочно мы находим следующее: «Атаманы ж и казаки идоша по Чюсовой реке вверх до усть Серебряные реки четыре дни и по Серебряной идоша два дни и дойде Сибирския дороги и ту городок земляной поставиша и назвав его Ермаков Кокуй городок, и с того места перевезеся 25 поприщ за волок на реку, рекомую Жаравли, и по той реце пойдоша вниз и вышед на Туру реку; ту бе и Сибирская страна».
5
Кругляшова В. П. «Предания реки Чусовой». – Свердловск, 1961.– С.39-53.
Камень Ермак на реке Чусовой. 2019 г
ГЛАВА 2
У Ледяной горы на Сылве
Пока оставим реки Чусовую (Чюсовую) и Серебрянку (Серебряную) в покое и перейдём к рассмотрению следующего. Замечательный сибирский архитектор, картограф и историк последней четверти XVII – начала XVIII столетий боярский сын Семён Ульянович Ремезов на основе Есиповской летописи и собранных им и его ближними родственниками народных преданий создаёт свою «Историю Сибирскую» (в её написании принимали участие и старшие сыновья Семёна Ульяновича). Вероятно, в 1703 году, во время деловой поездки в город Кунгур с целью описания и картографирования Кунгурского уезда, приписанного к сибирским землям, Семён Ремезов встречает человека, имевшего некоторую информацию о завоевании Сибирского царства казачьей дружиной Ермака. В результате их общения в написанной несколько ранее Ремезовской летописи дополнительно появляются оформленные или самим кунгурским летописцем, или одним из Ремезовых, семь листов с текстом и рисунками к нему (кстати, аналогичное оформление, но с более прилежным исполнением текста и рисунков было сделано и в самой Ремезовской летописи).
К сожалению, Ремезов оставил для нас безымянным автора «Краткой Кунгурской летописи». К тому же эта летопись в первоначальном виде отдельным произведением, похоже, не сохранилась. О её существовании и изложении её текста (возможно, и далеко не полном) присутствует только в Ремезовской летописи в виде вставок между своих «статей». Сама же «Летопись Сибирская краткая Кунгурская» (так её озаглавил С.У. Ремезов) была написана, вероятно, уже в конце XVII столетия с возможной обработкой какого-то более раннего написания. Эта, конечно, уже довольно поздняя летопись даёт нам много любопытного и о пребывании ермаковых казаков в Прикамье – на реках Чусовой (Чюсовой), Сылве и Серебрянке (Серебряной). В своём начальном повествовании (у Ремезова это 5-я и 6-я статьи) кунгурский летописец сообщает: «И сентября 26 день, обмишенилися, не попали по Чюсовой в Сибирь, и прогребли по Сылве верх, и в замороз дошли до урочища, Ермакова городища ныне словет. И идучи, у жителей обирали хлебы и запасы и тут зимовали и по-за Камени вогулич воевали и обогатели. А хлебом кормилися от Максима Строганова; и в поход ходиша на вогуличей 300 человек, возвратишася с богатством в домы своя и на подьем в Сибирь, и к тому приправиша вдоволь легких стругов с припасы. И маия в 9 день, доспели обещанием часовню на городищи том, во имя Николы чюдотворца. Овии же поплыша с Ермаком вниз по Сылве до усть Чюсовой; овии ж, остався на городищи том с женами и с детми вечно оселившася. Ермак же с дружиною с усть Чюсовой, взявши у Максима запас на проем 5000 человек, и ружье, и молитсвова, в 87, июня 12 день, пойдоша по Чюсовой вверх до Тагилскаго волока с боем, и вожжи ему были Зыряне добрии змерли, а иные бежали, а незнающие не попали в Серебренку в устие, прошли выше в вершину и многие
Для запланированного своего последующего текста есть определённый смысл продолжить и несколько далее повествование кунгурского знатока о пребывании казаков Ермака в Приуралье (в «Истории Сибирской» Ремезовых это в статьях 7-й и 8-й): «И в 87-м вниде в слух к самодержцу государю Иванну Васильевичю, что Максим Строганов тех пресловущих воров Ермачка Поволскаго с товарищи з запасы ис ружьем отпустил; и о том к Максиму об отпуске воров слово писано в грамоте сице: «Мужик, помни, да как ты с таким великим и полномочным соседом ссоришь, и какая несостоятельная спона меж нами учинится, и не уведаешь, что я тебе за то учиню; а ежели доброе что в таком случае учинится безпорочно, не ведаешь, чем ты со своими пожалован будешь в твоем опасении». И то писание Максим радостно с печалию принял и прочел слезно, а к Ермаку в кровопролитии его невместно писать и не смел; точно слыхом от приходящих принесеся слово, каков воинстве и о всем слышно в ему удаче, и о том веселяшеся, не всуе туне запас и ружье и подмоги пушки дал в отпуск. А в поход Ермак на струги дружине своеи у Максима взимая с пристрастием, а не вовсе в честь или в заимы, но убити хотеша и жита его разграбить, дом его и при нем живущих разорити в конец и приступи к Максиму гызом; Максим же увещевавше их Богом и государём, что числом запасов дати и о том прося у них кабалы, егда возвратитеся, на ком те припасы по цене взяти, и кто отдаст точно или с лихвою; из них же войска паче всех Иван Колцев с есаулы крикнуша: «О мужик, не знаешь ли ты и тепере мертв, возмем тя и ростреляем по клоку, дай нам на росписку по имяном на струги, поартелно 5000, по именом на всякаго человека по 3 фунта пороху и свинцу и ружья, и три полковые пушки, по 3 пуда муки ржаной, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, по пуду соли и двум полоти, и колико масла пудов, и знамена полковые с ыконами, всякому сту по знамени». Максим же страхом одержим и с подданными своими отворил анбары хлебные, и по именом полковых писарей и весом успевающе, дающе день и нощь коемуждо по запросу числу на струги; и струги их грузу знимать не стали и под берегом тонути; они же приправили набои, излегчили приимать запасов помене по стругам, и управишася вси по совету вси в путь свой июня в 13 день смиренно и обещася вси Максиму: «Аще Бог управит путь нам в добыче и здравии имать бытии, заплатим и наградим по возвращении нашем; аще ли же избиении будем, да помянет нас любовь твоя в вечном успении, а чаем возвращения ко отцам своим и матерям». На городище же Ермакове с женами Зыряне и книги их писареи и память жилья их, кто имяны и отечеством домов, и доныне у Строганова в казне взыскуется. Было у Ермака два сверсника Иван Колцев, Иван Гроза, Богдан Брязга и выборных есаулов 4 человека, тож и полковых писареи, трубачи и сурначи, литавршики и барабаншики, сотники и пятидесятники и десятники с рядовыми и знаменшики чином, да три попа, да старец бродяга, ходил без черных риз, а правило правил и каши варил и припасы знал; и указ на преступление чинили жгутами; а кто подумает отитти от них и изменити, не хотя быти, и тому по Донски указ, насыпав песку в пазуху и посадя в мешок, в воду. И тем у Ермака вси укрепились; а болши 20 человек с песком и камением в Сылве угружены. Блуд же и нечистота в них в великом запрещении и мерска, а согрешившаго обмывши трижды, держат на чепи».
Первоначально надо отметить, что из всех существующих к нашему времени письменных источников (документы и летописи) непосредственно о зимовке казаков Ермака в бассейне реки Чусовой говорится только в «Краткой Кунгурской» летописи (см. вышеизложенное из этой летописи). Зимовка эта якобы была на нижнечусовском притоке, реке Сылве, напротив современного города Кунгур, у подножия Ледяной горы с её знаменитой Ледяной пещерой и древним Ермаковым городищем на её вершине. И была она вынужденной в виду того, что казачья дружина на своих речных судах попала в ледовый плен из-за быстрого ледостава на реке. На эту реку попали они якобы случайно – просто «обмишенилися» (т.е. ошиблись) и вместо продолжения продвижения вверх по Чусовой поплыли далее вверх по её притоку Сылве, где их и застал осенний холод, сковывающий льдом реку.
Зададимся вопросом – а верна ли сама информация, исходящая от кунгурского летописца о казачьей зимовке на реке Сылве? Исследователь может только гадать, откуда у кунгурского летописца столь обширная информация о деятельности казаков Ермака с их прибытием на реку Чюсовую (в её названии тех времён).
Причём в своём повествовании этот автор и по многим последующим эпизодам воинского пути Ермака (военные походы в самой Сибири) указывает конкретные даты – год, месяц и дни (правда, при общем анализе с другими источниками приводимые здесь даты вызывают большие сомнения, это отмечают и многие историки). Уж не позаимствовал ли автор летописи сведения непосредственно из походного дневника одного из казаков – участника завоевания Сибирского царства? Верить или нет последнему – это вопрос. Конечно, вряд ли кто-либо из ермаковых казаков или атаманов вёл свой походный дневник, хотя среди них были и обладающие грамотностью («полковых писареи» и некоторые другие). Походные условия с боями и переходами едва ли способствовали ведению дневниковых записей. Для этого были необходимы особое желание или атаманское задание запечатлеть на бумаге происходившие события, сама бумага (очень дефицитная и дорогая в те времена) и чернила. Причём бумага и чернила должны были находиться в нормальной сохранности и в период пребывания в нелёгких полевых условиях, что для того времени было, конечно, довольно затруднительно. Да и последующие десятилетия могли довольно значительно испортить походный дневник ермакова казака. Конечно, и само хранение столь ценного письменного источника втайне от общества на протяжении многих последующих десятилетий при всеобщем прославлении деяний ермакова воинства очень сомнительно.