Гельминты
Шрифт:
«Служба безопасности!
– сообразил Омега, вставая с кресла.
Очень хотелось начать заламывать руки.
– Вот не ожидали от вас такой прыти, не ожидали… Без паники, зольдат! Капо не бросит, нужно только продержаться тут какое-то время. Может быть, неделю. Если буду молчать, меня вытащат быстрее. Только бы химикатами не затравили, сволочи… Или сдать Винсента?»
Поверх перегородок Омега увидел входящих в сектор эсбэшников. Они подошли к Носову, который сразу принялся что-то кричать, размахивая руками.
«Без паники!
– повторно приказал себе
– А если не СБ? Даже более вероятно, что не СБ. Если гельминты, призраки или кто они там есть, могли атаковать Винсента, большую шишку, то уж меня им достать совсем нетрудно. Ну и пусть. Иметь дело с ребятами, которые могут то ли убирать свое изображение из файлов так, что никто не может найти следов, то ли вставлять с такой же тщательностью и не используя червей… Это в самом деле пахнет если не самоубийством, то инфарктом. Пусть лучше изобьют и выгонят. Вот только…»
Запоздало вспомнив о «разгрузке» под рубашкой, Омега едва успел сорвать ее и запихнуть в ящик стола. Туда же полетела флешка, выдернутая из браслета. Едва Омега успел задвинуть ящик, как к нему ввалились эсбэшники. Позади парней верещал Носов.
– Господин Петерс? Пройдемте с нами!
– услышал Омега через пару секунд после того, как ему заломили руки и ткнули носом в стол.
– А почему так пищит система?
– Потому что у нас катастрофа!
– визжал Носов.
– У меня двое болеют, творится черт знает что, а вы еще сотрудника забираете в начале рабочего дня!
– Выпей таблеточку, папаша, а то и тебя заберем!
Но и СБ, видимо, здорово нервничала, потому что Омегу выволокли из сектора едва ли не на руках. Не забыв, впрочем, приложить головой о косяк - нервы нервами, а профессионализм профессионализмом. Омега не сопротивлялся и даже не пытался что-нибудь сказать. Из головы не шел взгляд Мохоедова. В этом взгляде была его смерть. А еще некстати вспомнился сон: чужая радость от того, что с людьми все так просто.
Он ожидал допроса, избиений, но в СБ случился, как видно, серьезный переполох. Омегу просто затолкнули в уже знакомый изолятор, наскоро обшарив карманы. Если бы он забыл снять «разгрузку», то ее бы и не нашли. Потирая ушибленную голову, агент присел на скамью.
– Ну, Капо, я очень в тебя верю, - сказал он, обращаясь к унитазу.
– Как и во всех моих товарищей по «Компашке». Вы же не позволите, чтобы я тут сдох под чужим именем от инфаркта?
14.
Четырнадцатый хочет умереть. Но не оттого что ему больно. Не оттого что больно Глупой, которую он любит. Четырнадцатый готов делать глупости, потому что ему больно. Но не потому что он умирает. Умирают его дети. Умирают дети всех.
Все дети думают, что умирают. Все это слышат, даже Ухо пришел. Хотя Ухо умирает тоже. И Ухо думает, что это еда. Он думает, что дети всех умирают от хорошей еды, и все это слышат. Четырнадцатый хочет умереть, но он хочет убить Ухо.
Глупая встает на пути. Она думает, как ей Плохо. Четырнадцатому страшно это слышать. Страшно думать с ней. Он скребет голову Глупой, но она не думает,
Четырнадцатый вспоминает Старого. Старый учил, потому что знал. Старый - хороший охотник, знал много трав. Четырнадцатый думает, что стая далеко, а Старый мертв. Бабака не знает. Глупая плачет. Ухо плачет. Плачут все. Все слышат, как думают дети. В голове Четырнадцатого много цифр. Считать легко, но дети думают, что умирают. Все слышат.
Становится страшно и хочется убить. Ухо ползет сам. Ухо думает, что виноват. Это хорошая еда убила детей. Четырнадцатый бьет Ухо. Кровь. Четырнадцатый лижет кровь. Мешает убить Ухо Глупая. Чтобы легко умирать, надо считать. Считать легко. Люди не могут считать. Не умеют думать. Старый знал, Старый учил. Стая далеко.
Четырнадцатый закричал. Цифры запрыгали. Цифры стали меняться, хотя он не думал. Просто закричал. Закричали другие, закричали дети. Стало слышно, как боятся люди, что жили рядом. Цифры стали меняться. Стал зажигаться и гаснуть свет. Стали открываться и закрываться двери. Так никто не хотел, просто все кричали. Умирать страшно. Страшно слышать, как умирают дети.
Стая далеко! Не доползти. И стая слышит и горюет тоже.
Но Четырнадцатый понял, кто виноват. Так же, как понял Старый, когда они стали исчезать. Охотник среди деревьев, человек со странным оружием. Человек прятался от людей. А они стали исчезать. И их находили неживыми. И Старый понял, кто враг. Хотя он не ел. Старый много знал, учил. Старый умер.
Рычание Четырнадцатого стало таким страшным, что все замолчали. И тогда Четырнадцатый сосчитал, где враг. Считать легко. Он встал и ушел от детей. Ушел от Глупой. Глупая просила остаться. Она думала, что Четырнадцатый не вернется. Но Четырнадцатый подумал, что он не умрет. Хорошая еда не смогла его убить, потому что он сильнее Уха. Значит, умрет враг.
А все остались и плакали, и цифры плакали вместе с ними. Теперь люди совсем не могли считать. Их дом умрет. И пусть, йедь все слышат, как думают дети. Дети думают, что умирают.
15.
Мигнул свет. Потом еще раз, потом погас минуты на две. Омега не знал, как к этому относиться, но буквально кожей чувствовал, как по «Рубику» разливается страх. Ему уже не казалось, что в изоляторе безопасно. Омега уже совсем было собрался нажать кнопку вызова охраны, как запищал его браслет. На экранчике высветилось одно слово: Винсент.
– Але! Але!
– почти закричал Омега в микрофон.
– Слышишь меня?!
– Слышу, - Винсент, как всегда, был спокоен.
– Кажется, «Рубик» начинает трясти. Не думал, что ты их так сильно зацепишь. Спасибо за работу.
– Какая на хрен работа? Да я ничего не успел, я только начал что-то нащупывать, а они уже скрутили меня!
– Свет погас снова.
– Винсент, что значит «начинает трясти»? Что творится? Мне нужно тебя видеть!
– Прости, нет времени. Все полетело к чертям. Я сейчас переключу тебя на твою Капо.