Ген Человечности. Трилогия
Шрифт:
Прямо у забора были одержимые. Забор был цел, и как мы успели убедиться — не под током. Здесь не было ничего такого, как скажем, на советской границе — контрольно-следовая полоса, вышки и все такое. Но и этого забора, футов десять высотой, с брошенной поверху колючкой хватало, чтобы останавливать желающих проникнуть на территорию одержимых. А одержимые тут были — прямо сейчас я видел двоих, причем один из них был в чем-то, напоминавшем остатки военной формы. Видимо — долгие скитания с минимумом пищи вымотали их, и они просто лежали на земле, не бросались на проволоку и забор.
Проблема была в том, что этот забор надо было пересечь. Причем желательно —
И еще эти проклятые вертолеты… Похоже они не уходят на дозаправку, чуть садится один — сразу взлетает другой. Хотя чего им — они над своей базой…
— Завали одного — подумав, сказал я — второго не трогай.
Майор повернулся ко мне, ожидая объяснений.
— Одержимые очень любят жрать. Если одержимый жрет — он не видит ничего вокруг, я это видел в городах много раз. Надо дать одному из них пищу, тогда он отвлечется и не бросится на нас. За это время — мы успеем уйти.
А те, кто потом найдут объеденный скелет при патрулировании, сделают вывод, что один одержимый просто разорвал другого одержимого и все.
Майор не стал тратить патрон, патронов к снайперской винтовке было немного и они сейчас на вес золота. Выстрелил я, из бесшумного пистолета. Уложил того, что мне показался военным, в остатках военной формы. Потому что мы — тоже служили, и не дело живому существу ходить в таком виде по земле. Все же человек. Надо было бы пристрелить и второго — но тут я уже ничего не мог сделать, второй должен был остаться в живых. Какая же мерзкая жизнь пошла, до сих пор тошнит — при таких ситуациях.
Первая же пуля попала в цель — одержимый странно, по-собачьи взвизгнул и остался лежать. Второй поднялся, недоуменно посмотрел в сторону, откуда раздался звук, потом потрусил туда, не поднимаясь на ноги — на четвереньках. Когда-то это была женщина, может быть у нее были дети — а теперь это просто жаждущая насытиться тварь. Возможно, группа, которая пойдет по нашим следам, окажет услугу и ей — упокоит навсегда…
Что я заметил — так это вялость и истощение и того и другого одержимого. Все таки человечество слишком зависимо от пищи, получаемой не из природы — а искусственным путем. Нас слишком много, чтобы природа сама, без человеческой помощи могла нас прокормить. И сейчас, по сути, происходит регуляция численности человеческой популяции в самом жутком варианте. В городах пищи все таки побольше, да и друг друга можно сожрать, случись что — а вот в сельской местности, да еще при наличии господствующего хищника — нормального, вооруженного и умеющего пользоваться оружием человека — симптомы вымирания лишней популяции «человека одержимого» уже наблюдаются. В зиму вымрут последние — те, кто не успел откочевать на юг, выжить они здесь не смогут. Мелькнула даже мысль, что эти двое пришли сюда, чтобы умереть от пули и не мучаться больше. Пришли зная, что здесь есть практика объезда периметра и объездчики окажут им такую услугу.
А объезд периметра конечно же тут есть. Причем, если здесь кого то убивают — то утилизируют, не оставляют у забора, чтобы не приманивать одержимых халявной пищей. Вон, колея по ширине примерно соответствующая Хаммеру, а вон, кажется место, где кого-то отправили на тот свет, следы остались.
Одержимые вымрут. Мы — останемся. Жалкие людишки, оставшиеся в живых после великой катастрофы и даже сейчас не желающие объединиться…
Почти над самыми головами, ревя турбиной, прошел вертолет. Одержимого они не могли не видеть — но даже не дали очередь по нему…
— Пошли!
Схема
Катастрофа, день сорок восьмой
Лемон Спрингс, Южная Каролина
Пожарная часть
Ночь на 19 июля 2010 года
Местность здесь была лесистой — и в то же время урбанизированной, очень много небольших складов, отдельных домов, поселков — типичная одноэтажная Америка, только вот вместо полей, засеянных пшеницей и тростником под спирт — здесь леса. Это и хорошо и плохо — сложнее идти, но легче укрыться от патрулей.
В Лемон Спрингс были одержимые, но не так много. Тоже вялые, неактивные, многие просто лежали. Мы вышли на населенный пункт со стороны леса — а уже надо было думать где ночевать — и первое, что увидели мы на своем пути, так это здание с тремя большими воротинами. Это не могло быть ничего иное — как пожарная часть округа, довольно интересное место, где можно отдохнуть — для пожарных на дежурстве создаются неплохие условия.
Вот только через Гринвуд-роад — Гринуд элементари, самое большое здание в округе, наверное. Средняя школа округа Гринвуд. А там — как будто бой с саддамовскими феданами произошел, не иначе. Машины, стоявшие у школы искорежены пулями, а стены — даже снарядами, целые провалы в стенах и следы пожара. По одному корпусу такое ощущение, что шарахнули термобарическим из танковой пушки, ничего другое такую картину оставить не могло. Жутковатое зрелище…
— Остаемся?
Майор молча кивнул.
То, что мы делали — противоречило полевым уставам по партизанским и контрпартизанским действиям. После проведения специальной операции за первый день нужно уйти как можно дальше от места проведения акции, чтобы сбросить с хвоста поисковые команды. Если ты этого не сделаешь — тебе сядут на хвост и загонят как оленя. Мы были слишком близко от Форт Брэгга, недопустимо близко чтобы оставаться тут на ночлег. Но жизнь вносит свои коррективы в армейские полевые уставы — сейчас только полный отморозок рискнет осуществлять поисковые мероприятия ночью. Ночь теперь — время бесов в самом прямом смысле слова, а до ночи — меньше часа.
Последняя из заложенных гранат ловушек — не взорвалась. Это могло означать все что угодно — либо за нами уже никто не идет, либо ее просто сняли. Интенсивность вертолетного патрулирования тоже снизилась. Хорошо, что у них здесь нет легких самолетов разведки, наподобие тех, каких полно в Кэмп-Балад в Ираке — от них не скроешься.
От кромки леса до пожарного департамента было футов триста, не больше. Первому выпало бежать мне — я бросился вперед, и краем глаза заметил, как оживились одержимые около здания какого-то прихода, по правую руку от меня. Жратву почуяли, твари! Не дождетесь!