Ген Человечности. Трилогия
Шрифт:
Последний из бандитов, сидевший за рулем полицейского автомобиля, тоже быстро просек ситуацию и понял, что дело дрянь. Вместо обычного тунца в их сети попала акула, да не одна — и надо сваливать. Форд выбросив из под задних колес тучу щебня, и идя немного боком из-за перегазовки, вылетел на трассу с обочины, водитель довернул руль, выравнивая машину. И в тот самый момент, когда водитель Форда дал полный газ, я выстрелил из подствольника. Расстояние до Форда было метров двадцать, его граната преодолела за доли секунды и, пробив заднее стекло сгустком огня разорвалась в полицейской машине. Уже смертельно раненый водитель выжал газ, машина
— Чисто! — Энджи уже успела пройти с другой стороны, между машинами и лесом и зачистить там все.
— Чисто! — я обернулся. Питер, прижимаясь к борту Хаммера, держал мою сторону под прицелом Калашникова. Конечно, опасно — чуть ли не мне в спину целился — но все равно молодец. Не растерялся…
— Чисто… — машинально произнес и я, приход в себя после короткой, но жестокой перестрелки…
Оставался фургон — в полицейском Эксплорере я видел, что чисто, а вот фургон… В фургоне могло быть все что угодно. И кто угодно. И если этот кто не выскочил при перестрелке, это не значит, что здесь полностью безопасно.
— Внимание на фургон! Перезаряжаемся, я первый!
Отточенными, вбитыми в подкорку мозга сменил магазин — запасной у меня был прикреплен к основном специальной клипсой. Удобно и практично. Следом перезарядилась Энджи, Питеру перезаряжать смысла не было, так как он не истратил ни одного патрона.
— Пит, оставайся на месте, прикрывай! Энджи — чистим фургон! Чистим фургон… Не так то это просто, как кажется на первый взгляд.
— Что думаешь?
— Ты открываешь дверь. Я прикрываю.
Стандартная схема — один отходит на пару метров и целится, готовый открыть огонь. Второй — открывает дверь и сразу в сторону, чтобы не попасть под пули в случае чего.
— Алекс, там кто-то есть! — сказала Энджи, осторожно подойдя к двери — слышу, там кто-то есть.
— Осторожнее! Открываешь — и сразу в сторону! — прошипел я, кладя палец на спусковой крючок.
— Готов? — Энджи замерла у двери.
— Давай! — одна из створок задней двери фургона отлетела в сторону, и я выжал почти весь свободный ход спускового крючка. Еще чуть и автомат в моих руках разразится очередью, град пуль перемелет все на своем пути. В темноте фургона шевелилось что-то живое.
— Господи… — опустив автомат, Энджи бросилась в фургон — не стреляй, господи, не стреляй! Ты только посмотри на нее…
Опустив автомат, я подошел к фургону — и тут мне стало дурно. Просто настолько дурно, что я пошатнулся и едва нее упал. Сердце казалось бухало прямо в ушах перекачивая вязкую, горячую кровь. Тошнило…
В фургоне лежала девочка, на вид лет шестнадцати — семнадцати, в темноте мне были видны только длинные, пшеничного света волосы и блестящие, наполненные слезами и ужасом глаза. Она смотрела на нас и, казалось, не понимала — кто мы такие, пришли мы ее убивать или спасать. Из одежды на ней была только грязная белая длинная майка.
— Господи… — горячая кровь стучала в висках, гнев копился подобно пару в наглухо закрытом кипящем чайнике, требуя выхода.
— Алекс, ты только посмотри
Отойдя от фургона, я глубоко вдохнул, задержал дыхание секунд на пять и выдохнул, стараясь прийти в себя. Голова раскалывалась, видимо от давления. Достав из поясной кобуры Глок-21, я медленно направился к лежащему на бетоне трассы мексиканцу.
А он был жив, живучий, сучара. Несмотря на две пули в груди, он еще дышал, если бы его глаза умели убивать — то я бы сейчас мгновенно превратился в невесомую кучку пепла…
— Ты как подохнуть предпочитаешь — чудовищно спокойным голосом осведомился я, уперев ствол пистолета сорок пятого калибра ему в переносицу — сразу, или чтобы помучаться немного…
— Да пошел ты, гринго — булькающим — видимо кровь попала в горло — голосом сказал мексиканец.
Энджи вывела опиравшуюся на ее плечо девочку из фургона, но как только она увидела лежащего на трассе мексиканца, как оттолкнув Энджи (та от неожиданности потеряла равновесие и ударилась о борт фургона) бросилась к мексиканцу и с силой, насколько ей этих сил хватало, ударила его ногой в бок. Мексиканец застонал.
— Э, не так… — я поймал девочку за талию, прижал к себе и вложил в руку Глок — давай вот из этого. Хочешь.
— Ты что, охренел! — Энджи рванулась вперед.
— Назад!!! — гаркнул я так, что было чему поучиться и сержанту армейской учебки — назад!
Пистолет плясал в ослабевшей во время заточения руке девочки. Но я знал, что ей это было нужно — иначе кошмары не оставят ее в покое никогда. Казнить насильника собственной рукой — и все забыть. Раз и навсегда.
— Стреляй! — девочка судорожно даванула спуск, пистолет гулко грохнул и по ушам резанул истошный вопль мексиканца. Никогда не слышал, чтобы человек так мог кричать, тем более уже серьезно раненый. Тяжелая пуля попала в низ живота, разорвала позвоночник и мочевой пузырь. Выстрелив, пистолет она удержать не смогла, тот с грохотом упал на асфальт, чуть в стороне покатилась серебристая гильза.
— Забирай ее! — Энджи буквально выхватила ее у меня из рук и, матеря меня последними словами, потащила к Хаммеру. Подняв с дороги пистолет и засунув его в кобуру, я присел над мексиканцем, заглянул в его искаженное страшной болью лицо.
— А знаешь что, рабовладелец… Мне пули на тебя жалко. Подыхай так. Адьюс, амиго…
Подняв выпавший из его рук Кольт-45, похоже, производства Кимбер, я засунул его за пояс. Снял с пояса умираюшего мексиканца два пистолетных магазина в подсумках, положил в карман. Прогулялся мимо машин. Добыл у одного из бандитов Калашников и два магазина к нему (сам автомат похоже румынский — такой мне и на х… не нужен, но на обмен в самый раз). Ружье на … не сдалось — и так полно всего, класть уже некуда. Обыскал салон полицейского Эксплорера, нашел новенькую винтовку М16А4, на которой вместо ручки для переноски был установлен прицел ACOG, и пять магазинов к ней. Сойдет, может поменять придется на что… Но самое главное — две полицейские рации с зарядкой от прикуривателя — то что надо! Запасливый парниша был. Добычу отнес в РейнджРовер, бросил на заднее сидение — в Хаммере свободного места уже не было. Брат уже сел на водительское место и теперь смотрел на меня, в глазах плескался ужас.