Ген луны - 2. Закат и Восход
Шрифт:
— А вы петь умеете?
— Как сирин? – уточнил гость. Девушка засмущалась:
— Ну...конечно.
Остин кивнул:
— Да, это умение имеется.
— Спойте нам что-нибудь!
— Да, спойте! – донеслось из класса.
— Пожалуйста! – подхватили другие.
— Тише-тише! – вмешался Румм, — Только если мистер Остин согласится.
— Я могу спеть, но не могу ручаться, что это будет безвредным, — качнул головой Оливер, — Как многие из вас знают, голос сирин может лишить рассудка. По желанию, разумеется, – добавил он, заметив вопросительные выражения на лицах студентов, — Если птица пожелает отнять
— Ох, а рассказывает-то как! – сладко вздохнула Кира, затуманенными глазами глядя на Остина, — И красавец к тому же...
— Брось, Кира! Ему же не меньше сотни лет, — хмыкнула Аня, стараясь не смотреть на Оливера, — За это время можно так научиться ораторствовать, что переплюнешь любого Демосфена.
— Не скажи, — фыркнула подруга, — Некоторых вообще ничто уму-разуму не научит.
— Ты несправедлива к Милану! – возмутилась Ровенская. Кира посмотрела на нее, и хитро улыбнулась:
— А ты ревнуешь.
— Я?! – вытаращила глаза Аня.
— Ага! – довольно кивнула Кира, и снова повернулась к Остину и Румму, слушать лекцию, оставляя Аню на растерзание своим мыслям и совести.
«Вот еще! Глупость какая!» — подумала она. «Влюбиться в сирин – это все равно что влюбиться в канарейку! Пусть даже оболочка у этого животного человекоподобная! Просто...мне так жаль, что он все-таки погиб...причем из-за меня...из-за глупого, никому ненужного состязания. Из-за этого дурацкого смертельного цирка погибло такое прекрасное существо. Я чувствую себя убийцей...» — Аня прикрыла глаза, прогоняя навалившуюся на них тяжесть. Все звуки, казалось, отошли на второй план, и девушка вынырнула из омута своих размышлений, услышав нарастающий гомон класса.
— Хорошо-хорошо, господа, но вы просите об очень рискованной вещи, — сказал Оливер Остин, — Я не буду петь в полную силу, иначе это приравнивалось бы к зомбированию, но думаю, что употребить одну сотую способностей вполне безопасно. Вы не против, профессор Румм?
— Нет, что вы. Думаю, вы знаете, в каких «дозах» эту способность можно употреблять, — улыбнулся Румм.
— Тогда прошу тишины, господа, — сказал Остин, и склонив голову вниз, закрыл глаза.
— Он сейчас петь будет!!! – восторженно прошептала Кира Ане, от чего у Лолиты появилось ощущение глухого отчаяния. Она знала, что не выдержит, вновь услышав этот голос. Тот день слишком глубоко впечатался в память, и пережить такое же напряжение и все воспоминания о тех ужасных муках, которыми сопровождалась песня, она не сможет спокойно.
Несколько секунд тишины, и по классу пронеслась первая дрожащая нота. Едва слышная, но такая знакомая, и ощутимая почти материально, что боль в груди, сопровождающая Аню с самого утра, стала еще сильнее, словно едва зажившую рану вновь вскрыли острым ножом. Девушка судорожно вздохнула, и прижала руку к груди, хватая ртом воздух.
Мелодия, исполняемая Остином была другой, но с такими же интонациями и нотами, что и у умершей сирин. Аня зажмурилась, пытаясь не дать слезам вытечь из глаз. Оливер Остин, сам того не желая, нещадно полосовал ее душу на мелкие клочки, заставляя девушку все больше сжимать кулаки.
Аня закусила губу, тщетно пытаясь подавить едва заметно сотрясавшие ее рыдания. Кира заметившая
— «Держись, Лола. Он скоро перестанет, и тогда всё сразу пройдет», — мысленно сказала она ей, и Лолита только крепче сжала зубы, стараясь не трястись.
— «Кира... Кира, сделай как-нибудь, чтобы не было заметно дрожи», — ответила ей Аня, не открывая глаз. Ровенской вовсе не хотелось, чтобы вся школа после судачила о том, что ее пробила истерика. Ей это совсем ни к чему. В прошлой — человеческой школе ее ненормальной считали, а если уж подобное мнение будет и в вампирской, то можно смело отправляться в психушку, потому что быть вампиром – уже в высшей степени необычно, если не сказать ненормально.
— «Хорошо», — отозвалась Кира, и словно невзначай, по-дружески, обняла Аню за плечи, облокотившись на нее, и положив подбородок ей на плечо. С виду казалось, что никакой силы не было, но на деле же, Кира так стиснула плечи подруги, что Аня чуть было не охнула.
— «Спасибо, хотя конечно сильновато», — выдавила она про себя, едва сдерживая слезы, но дрожи теперь заметно не было, что ее несколько обнадеживало.
— «Ничего, скоро все закончится. До конца урока осталось две минуты», — донеслось до нее, и Лолита снова судорожно вздохнула, моля, чтобы время пронеслось как можно быстрее.
Когда боль в груди стала уже невыносимой, а по щеке скатилась первая капля, пение прикратилось и над головами пронесся звук колокола.
Поначалу в помещении стояла звенящая тишина, а после класс встал, и зааплодировал. Оливер Остин польщенно наклонил голову.
— Кира, я больше не могу! — выдавила Аня, и пользуясь всеобщей суетой, вскочила, и выскользнула из класса.
Глаза индигового цвета медленно скосились, глядя вслед.
Захлопнув за собой дверь, она, глотая слезы, понеслась по коридору, и завернув за угол, уткнулась лицом в стену. Аня сама не знала, почему ей было так плохо, почему хотелось рыдать, колотить руками по бетону, прикрытым деревом. Почему ей было так тяжело забыть чью-то смерть.
— Госпожа Ровенская...— спустя некоторое время раздался голос позади нее. Аня вздрогнула, и вытерев платком слезы, обернулась.
— Да.
— Простите, что вероятно заставил вас испытать боль своим присутствием...
— Нет-нет, что вы, — поспешно замотала головой Аня, — Все впорядке.
Оливер Остин улыбнулся:
— Я знаю, вам пришлось нелегко, и потому в качестве извинения хочу вас успокоить. Пойдемте, выпьем чаю, и я вам все объясню.
— Хорошо, — кивнула Лолита, и последовала за Остином. Он провел ее в учительскую, и сделав чай, протянул ей чашку.
— Извините, можно спросить? – начала Аня, принимая горячий напиток.
— Спрашивайте.
— Почему вы так похожи на ту птицу?
Оливер задумался:
— У меня есть некоторые предположения на этот счет, но не думаю, что они абсолютно верны. Видите ли, есть вероятность, что я и эта птица каким-то образом связаны. Вероятно, при моем формировании, моя мать слышала ее пение, или эта птица ее чем-то потрясла. Но так или иначе все это завязано на эмоциональном контакте. Образ, песня этой птицы, могли так прочно закрепиться в памяти моей матери, что это каким-то образом повлияло на меня, чем и вызвана мутация, которая у меня имеется...