Ген поиска

Мадоши Варвара

Над столами начали медленно вздыматься руки. Шеф смотрел на все это прищуренными глазами: видимо, запоминал. В самом деле, подумала я, ведь тот, кто стоит за похищением мышей и Рогачева, должно быть, и правда нарушил профессиональные нормы! Хотя, конечно, вряд ли преступник вот так сразу признается…

Но потом шеф — я глазам своим не поверила! — встал на задние лапы, передними оперся о стол и одну переднюю лапку приподнял!

— Спасибо, — с серьезным видом кивнул Серебряков. — Признавать это неприятно, конечно. А я вот с вами хочу поделиться как раз таким случаем из собственного опыта. Был я тогда молод — еще моложе, чем сейчас, — но совершенно безвестен. Рассказывал я по кабакам одну историю, которая нравилась очень публике. И вот однажды

подходит ко мне такой господин — знаете, позолота везде, от зубов до цепочки часов — и говорит: так мол и так, нравится мне ваша история, хочу ее купить. А должен сказать, что у нас, артистов разговорного жанра, не очень принято рассказывать о том, что с тобой не происходило. Это как пригласить к себе даму, поставить на стол вино и устрицы, а потом сказать: простите, дорогая, у меня для вас нынче только деревянный!

Вот тут смешки раздались погромче.

— Привожу я ему эту аналогию. А он мне наклоняется к уху и эдак заговорщицки: «Да я, мой друг, должен буду публику на обеде у генерал-губернатора развлекать! А в этого старого хрыча ничего, кроме деревянного, и не залезет!»

Тут уже люди захохотали по-настоящему, несмотря на фривольный характер шутки.

— … И денег много, главное, предложил! — продолжал Серебряков. — Ну как много… Вот, думаю, погуляю на них! В кои-то веки и обедать, и ужинать буду! — снова смешки. — Целых два дня! — смешки погромче. — Ну, ударили по рукам. Одного не учли: история-то была про то, как меня отец в детстве на рыбалку взял, посадил за сетью глядеть, да так на реке и забыл. Господин с позолотой так рассчитал, что генерал-губернатору история понравится: он был заядлый рыбак. Только того не учел, что сам не то что удочку в руках не держал, но и реку видел только на картинках…

Публика снова начала посмеиваться в предвкушении.

— Дальше я с чужих слов передаю, самого меня на том званом обеде не было. А обед был роскошный: стол персон на сто, люстра хрустальная — такая, знаете, в которой тридцать сервизов можно спрятать! — я тут же вспомнила монументальную люстру в доме Галины Георгиевны Байстрюк, которая фигурировала в одном из наших с шефом предыдущих дел. — И вот, когда обед уже к исходу, и гости уже от еды осоловели, скучают — да и главное сделано, зачем пришли: столовое серебро уже по карманам припрятано… — опять смех. — … Начал, значит, господин с позолотой эту публику развлекать. Говорит, «пошли мы с отцом на рыбалку, дал он мне удочку…» А генерал-губернатор тут же перебивает: на кого пошли, говорит? То есть хочет знать, на какую рыбу. Господин с позолотой не понял, думал, глуховат стал генерал-губернатор. Говорит погромче: «На рыбалку, ваше превосходительство!» Тот переспрашивает, недовольно так: «Да нет, на кого пошли, говорю?!» Имеет в виду, на окуня там, на осетра, на купальщиц из камышей тайком поглазеть, — зал развеселился еще сильнее. — Да, судя по женским смешкам, тут многие ходили если не на купальщиц, так на купальщиков… А золотозубый не понял, думает, что хозяин опять не расслышал. Набрал побольше воздуха в грудь и как гаркнет со всей силы: «На рыбалку!!!» Тут серебро столовое зазвенело, люстра закачалась. Генерал-губернатор отшатнулся. А наш позолоченный продолжает громче прежнего: «И ВОТ СИЖУ Я, НА ПОПЛАВОК СМОТРЮ…»

Эти слова Серебряков проорал уже со всей силы. Публика хохотала в голос: комический эффект был силен! Либо Серебряков лукавил насчет того, что у него не было готового материала для выступления в Необходимске, либо он и впрямь за истекшие часы стал гением импровизации.

Я и сама подалась вперед в предчувствии эффектного финала. Мне думалось, я догадалась, куда клонит история: в конце на генерал-губернатора должна упасть люстра!

Однако концовка вышла еще эффектнее, чем мы того ожидали.

Окно за спиной Серебрякова выходило на прогулочную палубу — кстати говоря, на ту же самую, что и окно каюты Рогачева. Поскольку я безотрывно наблюдала за артистом, мне было отлично видно, как вокруг поручня обвился какой-то толстый серый шланг

или хлыст. «Какие-то палубные работы?» — подумала я с удивлением.

Хлыст словно бы подтянулся, оборачиваясь вокруг поручня сильнее, потом над палубой взметнулось сразу несколько таких же серых не то хлыстов, не то щупов. Очень толстых, толще, чем пожарные шланги. Два из них ударили в окно прямо за спиной Серебрякова.

Звон и грохот был силен, но все случилось так быстро, что никто из гостей даже не вскрикнул — а сам Серебряков не успел обернуться. Он начал поворачиваться, одна рука потянулась к галстуку, рот медленно приоткрылся… а серые щупы уже обхватили его вокруг туловища и выдернули прочь из салона, как морковку из грядки.

В воцарившейся на миг тишине раздался громкий плеск. Потом кто-то завизжал.

Глава 7

Постой, пароход — 7

Сразу несколько человек вскочили с места и кинулись к разбитому окну. В числе прочих, разумеется, капитан Басманов, его второй помощник Анисимова (старший помощник стоял вахту в рубке), Орехов, ваша покорная слуга, Мурчалов, Марина и — к моему удивлению — доктор Соколова, такая же встрепанная, как и вчера. Похоже, состояние ее прически не зависело от нервных переживаний, а пребывало в неком первозданном хаосе постоянно.

Правда, полный состав этой импровизированной спасательной партии я заметила уже позднее — тогда ужас и любопытство поволокли меня словно на аркане, и я не видела ничего, кроме залитой лужами палубы и темно-зеленой морской воды за бортом парохода.

Я набрала такую скорость, что с силой ударилась грудью о фальшборт, еле успела выставить руки, чтобы немного затормозить; платье на груди сразу же промокло. Внизу, в волнах, я разглядела темноволосую голову Серебрякова. Он пытался приподняться над волнами, что-то выкрикивал, но слов было не разобрать. Тут же я увидела, как еще один серый шланг — щупальце? — захлестнул ему рот.

Прямо у меня над ухом бахнул выстрел.

Я обернулась и увидела Анисимову, сильно побледневшую, которая целилась по щупальцу из револьвера.

— Ведь убьете Серебрякова! — ахнула я, но за руку ее не схватила: на самом деле я не испытывала полной уверенности, что она поступает неправильно.

Чуть дальше от нас Орехов, услышав мой возглас, опустил револьвер. Интересно, а он-то зачем при оружии?..

И одновременно я пожалела, что не достала свой собственный пистолет: шеф был прав, Прохор в самом деле положил его на дно нашего чемодана. Можно было бы и вооружиться, раз на пароходе начали твориться какие-то странные дела!

Тут Серебряков окончательно ушел под воду с тем, чтобы больше не появиться. С ним исчезли и щупальца, и на морской ряби не стало ничего заметно.

— Что это было? — рядом со мною о парапет оперлась Марина. — Ты разглядела?

Щеки у нее раскраснелись, в глазах пылал азарт.

Я покачала головой.

— Какое-то морское животное…

— Кракен?

Марина, конечно, тоже вспомнила откровения Серебрякова об экспериментах его родителей!

Мне оставалось только сглотнуть. Понятно, почему шеф посчитал слова сарелийского комика пустыми страхами, но если бы мы только прислушались к ним! А с другой стороны, что с того, что даже бы прислушались? Как будто мы могли предвидеть, что этот «кракен» окажется такого гигантского размера, и что его щупальца смогут без всякого труда похитить Серебрякова прямо из салона! Это уже какая-то ненаучная фантастика!

— Чем он здесь питается? — пробормотала у меня за спиной профессор Соколова. — Не думаю, что прибрежная акватория способна поддержать хищника такого размера…

Я обернулась к ней. За забрызганными стеклами очков ее глаза пылали энтузиазмом научного фанатика. Очевидно, даже не зная о «кракене», она безошибочно определила в подводном животном гигантского осьминога либо кальмара.

— Я думаю, — сказала Марина, отрываясь от поручня, — его подкармливали наземными животными. И тогда ясно, куда делся профессор Рогачев.