Гендерное общество

Киммел Майкл

другие незначительные преступления. Вместе эти три вида нарушений составляют 48% всех

причин арестов мужчин и 49% — женщин. Тендерные отличия наиболее явно проявляются в

насильственных преступлениях

20

383

Имеются данные по женской агрессии и насилию, но они существенно отличаются от насилия

мужчин. Например, женщина применяет насилие, как правило, для самозащиты, в то время

как мужчина чаще становится инициатором насилия. Мужское насилие

может нести

практическую (достижение определенной цели) или экспрессивную {выражение эмоций)

функцию, — женщины часто прибегают к насилию, когда чувствуют себя загнанными в угол

и беспомощными. Например, тяжкие преступления, которые женщины совершают чаще, чем

мужчины, или наравне с ними, —детоубийство, жестокое обращение с детьми, избиение

стариков, убийство новорожденных, а также супружеское насилие и убийство супруга

совершаются женщинами в состоянии ужаса и беспомощности21.

Среди детей гендеризованность насилия также очевидна. Например, в трехлетнем возрасте

чаще всего насильственные действия совершает мальчик над другим мальчиком и реже всего

девочка по отношению к другой девочке. Агрессия мальчика по отношению к девочке

встречается намного чаще, чем агрессия девочки в отношении мальчика. Два финских психо-

лога провели сравнение физических, вербальных и «косвенных» форм агрессии. Они

обнаружили, что девочки всех возрастов (кроме самых маленьких) скорее проявят

«косвенное» насилие: оболгут кого-нибудь за его (ее) спиной, станут дружить в отместку

кому-нибудь, подговаривать «не дружить» с кем-нибудь. Мальчики всех возрастов проявляют

прямую и вербальную агрессию: удары, подножки, толчки, брань. Девочки всех возрастов

чаще используют мирные средства (говорят друг с другом, чтобы все выяснить, прощают,

жалуются учителям и родителям) для решения проблемы, чаще уклоняются от ее решения и

«дуются»22.

Некоторые данные свидетельствуют об уменьшении тендерных различий, касающихся

насилия. Исследование, проведенное в Финляндии, показало, что девочки в 1980-е гг. были

намного физически слабее, чем в 1990-е, как по самооценке, так и по отзывам сверстников.

Кроме того, исследование обнаружило рост приемлемости насилия среди девочек. А к концу

1990-х гг. насилие стало иметь положительную коннотацию для девочек — как нечто такое,

«что дает девочке возможность почувствовать свою власть, силу и делает ее популярной», т.е.

агрессия стала играть для девочек ту же роль, какую она исторически играла для мальчиков23.

Впрочем, данные о росте насилия среди женщин, т.е. об уменьшении тендерного разрыва,

скудны

и отрывочны. В Со-

384

единенных Штатах женщины сегодня составляют 6,3% заключенных (приблизительно 75

тысяч), т.е. по сравнению с 1995 г. их число увеличилось на 9,1%. Половина женщин-

заключенных приходится на тюрьмы четырех штатов — Флориды, Техаса, Калифорнии и

Нью-Йорка. Заключенные-женщины по своему демографическому составу зеркально

отражают состав мужского населения тюрем (не по статьям закона): непропорционально

высокое число цветных, бедных, малообразованных и безработных. Однако насилие остается

самым гендери-зованным типом поведения в нашей культуре24.

Гендеризованность насилия: институциональная проблема

После успешных испытаний ядерной бомбы в ноябре 1952 г., когда произошел примерно в

тысячу раз более мощный взрыв, чем тот, что семью годами ранее разрушил Хиросиму,

Эдвард Теллер, ядерный физик и лауреат Нобелевской премии, послал своим коллегам

короткую телеграмму: «Это — мальчик». Теллер сам приравнял военное могущество —

способность к невиданному насилию — к мужественности. Эта ужасная трагическая связь

сохраняется неизменной, как для героев-воинов наших мужских фантазий, так и для

очкариков-ученых, которые создают технологии, с помощью которых не знающие страха

Рембо собираются завоевать мир.

Нетрудно перечислить фаллические образы и риторические приемы в этом огромном

историческом параде героев-воинов в расшитых мундирах и ученых в белых лабораторных

халатах, внушающих, что подтвержденная мужественность является твердой валютой для

воина и зубрилы, для пмдиатора и тихони. Популярные психологи уже исчерпали зг;ю

сексуальную фразеологию для описания мужественности. Одна феминистка связывает

мужскую воинственность с «завистью к ракетам», другая пишет, что мужчины «создавали

цивилизацию под действием образа вечной эрекции: возбужденного фаллоса». Эти образы

превращают тендер в экран, на который индивиды проецируют свои страхи и

психологические проблемы, сводя войну и организованное государством насилие к простому

сборищу мужчин, отчаянно доказывающих свою мужественность. Такая аргументация, как

мы увидим, небезосновательна, однако она не объясняет то институциональное насилие,

которое неявно присутствует в построении современного бюрократического государства. Для

объяснения нам необходимо исследовать

385

связь между тем, как «милитаризм увековечивает тождество между мужественностью и