Гендерное общество
Шрифт:
ракеты, „учитывая, что русские потверже нас". Мы с моей союзницей — еще одной женщиной
—периодически обменивались скептическими взглядами, но больше никто как будто не видел
тут ничего особенного»29.
Было бы упрощением сводить сложные военные и политические решения к психологии «у
кого длиннее», но не менее важно указать здесь на тендерный аспект. У высших политических
руководителей, у военных стратегов и у технических экспертов тендер проявляется уже в
формулировке
демонстрациях сексуальной потенции. Вспомните, например, как во время войны в
Персидском заливе сексуали-зировался образ Саддама Хуссейна на бамперных наклейках
«Саддам, нагнись» и «США нагнули Саддама»; таким образом военный конфликт
приравнивался к гомосексуальному насилию. Широко показывали мультик, где Саддам
Хуссейн склоняется в молитве, а в это время приближается огромная американская ракета,
которая вот-вот влетит ему прямо в зад. Так сексуальная природа военного авантюризма
находит себе выход в побочных проявлениях.
Америка: история гендеризованного насилия
Повсюду распространено мнение, что государство нуждается в насилии — для проведения
политики необходимы полиция и армия, чтобы подчинить ей своих граждан и граждан других
стран; однако в представлениях американцев насилие и мужественность связаны особенно
тесно. Соединенные Штаты имеют длинную и кровавую историю особенно гендеризованного
насилия, посредством которого отдельные мужчины и вся нация в целом демонстрировали и
доказывали мужественность. Речь идет не только о политических и военных руководителях
Америки, о которых мы уже говорили. Психологи говорят об «оправдании в обществе
насилия как социально приемлемого, уместного и необходимого». В нашей
388
культуре больше всех почитают солдат или, по крайней мере, актеров, играющих их в кино30.
Историки полагают, что этот особенный и трагичный по последствиям код насилия в XVIII
столетии принесли на американский Юг шотландские и ирландские иммигранты; ссоры,
стычки, потасовки, охота и выпивка стали средством выражения мужественности. Мать
Эндрю Джексона говорила своему сыну, которого не без оснований считают самым
посредственным и жестоким президентом за всю американскую историю, что «закон не дает
способа удовлетворить чувства истинного мужчины». Американский фронтир — пожалуй,
единственный пример огромного скопления молодых мужчин в истории индустриального
мира — придал насилию законную силу в жизни нации. Самая большая жестокость всегда
царит там, где собираются молодые парни, особенно вдали от «цивилизующего» влияния
женщин31.
После
вошло в обычай класть деревянные шепки себе на плечи; они тем самым подстрекали других
смахнуть их, чтобы был законный повод для драки. Только в Америке «щепка на плече»
рассматривалась как знак доблести среди мальчишек. Более того, насилие считали законным,
если оно было актом возмездия. Если кто-то сбивал щепку, ему полагалось «надрать
задницу». В проникновенном анализе американского насилия антрополог Маргарет Мид
выразила типично американский отказ от нападения и готовность к отмщению, гораздо
превосходящему по тяжести полученную обиду, тезисами «мы не будем нападать, если только
не нападут на нас» и «неуверенность в себе требовала именно такого серьезного
доказательства». Вспомните эти илова, когда в следующий раз будете наблюдать за стычкой
двух мальчишек на детской площадке. «Хочешь подраться?» -• вопит один. «Нет, но если ты
первый начнешь, то я закончу!» — ответит другой. Никто из них не хочет взять на себя
ответственность за начало драки, но каждый хочет выйти из нее победителем32.
Долго считалось, что надо совершить насилие, чтобы тебя публично признали мужчиной.
Наша культура некогда предписала мальчикам драться, чтобы, как позже добавила теория,
продемонстрировать тендерную идентичность. В одном из самых популярных руководств по
воспитанию детей первой половины XX в. родителям объясняли:
«Бывают случаи, когда каждый мальчик должен защитить свои права, если он не хочет стать
трусом, а хочет быть
389
независимым и настоящим мужчиной... Волевого мальчика не нужно поощрять драться, но он
нуждается в наставлении и обуздании. Если он дерется, скажем, более 7 раз в неделю,
исключая, конечно, первую неделю в новой школе, то он скорее всего чересчур драчлив, и его
следует обуздать. Чувствительного же мальчика, который уклоняется от драк, наоборот,
нужно поощрять отстаивать свою позицию».
В этом бестселлере мальчиков поощряли драться один раз в день, за исключением первой
недели в новой школе, когда, вероятно, ему полагается драться чаще!33
За таким советом скрывается опасение, что мальчик, который избегает драк и агрессии, не
вырастет в настоящего мужчину. Призрак «маменькиного сынка» — который нагоняет на
американских мужчин страх обабиться — несет ответственность за значительную долю
мужского насилия. Насилие — доказательство мужественности, потому что «настоящий»