Гендерный мозг. Современная нейробиология развенчивает миф о женском мозге
Шрифт:
По мере приближения конца столетия заявления о низшей природе уступили место ссылкам на «комплементарную» природу альтернативных свойств женщин (как определяли, естественно, мужчины). Эта концепция происходила из философии восемнадцатого века и тех идей, которые оправдывали неодинаковое распределение прав граждан. Лонда Шибингер писала об этом так:
Начиная с этого момента женщины рассматривались не просто как низшие по сравнению с мужчинами, но как фундаментально отличающиеся и, следовательно, не сравнимые с мужчинами. Домашняя,
«Комплементарная роль» предназначалась для женщин и обеспечивала их низшее положение (или, на самом деле, их отсутствие) в большинстве сфер влияния. Классическим примером стало горячее убеждение Жан-Жака Руссо в «одомашнивании» женщины, в ее слабой конституции и уникальных материнских качествах, которые делали ее неподходящей для любого обучения или политических занятий29. Эти взгляды отражаются в высказываниях других интеллектуалов, например антрополога Джеймса Мак-Григора Аллана, который в своем выступлении в Королевском Антропологическом обществе в 1869 году заявил:
По мыслительным способностям женщина совершенно не может сравниться с мужчиной. Но женщина компенсирована даром удивительной интуиции. Женщина (силой, схожей с полуразумом, с помощью которого животные избегают вредного и ищут то, что необходимо для их существования) мгновенно приходит к правильному мнению относительно предмета, который мужчина не может постичь иначе как в долгом и сложном процессе рассуждения30.
Помимо того, что женщина обладала лишь «животным полуразумом», ее низшая биология также оправдывала исключение из коридоров власти. Уязвимость, вызванная особенностями репродуктивной системы, подчеркивалась снова и снова. Мак-Григор Аллан, очевидно большой знаток менструаций, заявлял:
В такие периоды женщины не подходят для какого-либо серьезного умственного или физического труда. Они вялые и угнетенные, и это состояние делает их неспособными мыслить или действовать. Кажется весьма сомнительным, что их можно считать ответственными существами, пока длится кризис… Именно этой причиной может объясняться часто непоследовательное поведение женщин, их несдержанность, капризы и раздражительность… Представьте себе женщину, в такой момент обладающую властью подписывать смертный приговор сопернице или неверному любовнику!31
Поскольку было заявлено о непосредственной связи биологии и мозга, то перегрузка одного могла вызвать повреждение другого. В 1886 году Уильям Вайтерс Мур, в то время президент Британского Медицинского Общества, предупреждал об опасности чрезмерного образования женщин. Он утверждал, что так может пострадать женская репродуктивная система, женщины рискуют поддаться некоему заболеванию под названием «ученая анорексия», стать асексуальными и, следовательно, бесполезными для брака32. Хотя значение «выбора партнера», основы дарвиновской теории половой селективности, было не в моде, статус женщины в значительной степени определялся тем, за кем она была замужем. Поэтому сокращение шансов на брачном рынке было значительной угрозой социальному положению.
Столетие подходило
В двадцатом столетии исследования мозга все так же основывались на его повреждениях. После Первой мировой войны появилось гораздо больше жертв, обеспечивших еще больше практических примеров. Однако начали появляться модели, которые основывались на предположении, что существует прямое отражение определенной мозговой структуры в определенной функции. И что можно «обратить отражение»: понять, какую функцию выполняет мозговая структура, наблюдая нарушение ее работы после физического повреждения.
Сейчас мы знаем, как различные части мозга взаимодействуют друг с другом и формируют нервные сети, которые все время соединяются и распадаются. Это значит, что почти невозможно установить прямую связь между конкретной структурой мозга и конкретной функцией. То, что отдельный навык или элемент поведения утрачивается в результате повреждения, не означает, что поврежденная часть мозга единолично контролирует утраченную функцию. К несчастью для нейробиологов (но к счастью для нас, обладателей мозга), не существует аккуратных и однозначных отношений между одним навыком и одной определенной частью мозга.
Чтобы лучше понять, как мозг реализует разное поведение, нам нужно получить доступ к здоровому мозгу и оценить, что в нем происходит в реальном времени, когда его владелец выполняет интересующее нас задание. Деятельность мозга состоит из смеси электрических и химических процессов внутри нервных клеток и между ними. У животных или во время хирургических операций на открытом мозге человека мы можем это наблюдать на уровне отдельной клетки. Но в тех исследованиях когнитивной нейробиологии, о которых мы будем говорить в этой книге, активность клеток измеряется снаружи головы. Как правило, измеряются колебания электрической активности клеток, из которых состоят нервные пути мозга, слабых магнитных полей, связанных с этими электрическими токами, или характеристик кровотока в активной части мозга. Развитие методик, которые улавливают слабые биологические сигналы, стало основой современных систем визуализации работы мозга.
Первый прорыв в измерении активности мозга произошел в 1924 году, когда немецкий психиатр Ханс Бергер придумал прикреплять к черепу маленькие металлические диски. Он обнаружил закономерности в электрической активности, которая изменялась в зависимости от состояния пациента: был ли он расслаблен, сосредоточен или выполнял конкретное задание34. Бергер показал, что сигнал, который он улавливал, имел разные частоты и амплитуды в зависимости от того, из какой части мозга он приходил и чем в это время занимался пациент. Так, альфа-волна становилась наиболее заметной, когда люди бодрствовали и были на чем-то сосредоточены, а медленная и крупная дельта-волна становилась отчетливой, когда пациенты спали. Бергер назвал свое изобретение «электроэнцефалограммой».