Генерал Абакумов. Палач или жертва?
Шрифт:
Питовранов продолжал писать вождю. И после этого, рассказывал Питовранов журналистам, отношение к нему в тюрьме изменилось. Ему стали давать книги…
2 ноября 1952 года прямо из тюрьмы Питовранова привезли к министру Игнатьеву, который поздравил его с освобождением и передал слова Сталина: «Не будем менять Питовранову фамилию. Поправим свою ошибку. Нас поймут. Пусть пока немного отдохнет. Скоро он понадобится».
13 ноября Питовранова вызвали в Кремль. Он получил высочайшее отпущение грехов».
Бывший же министр, хотя тоже писал письма, все же оказался в числе немногих, кто держался.
К чему это привело, свидетельствуют документы: «Больной ходит, пошатываясь в разные стороны, пользуется при этом либо поддержкой окружающих, либо опирается на стены и предметы… Жалобы на боли в сердце, иррадирующие в левую руку, на боли в ногах и отеки ног, отмечает слабость и быстрое утомление». Однако врачи считали Виктора Семеновича работоспособным в течение рабочего дня (до шести часов)…
Обвинение и суд
Академик Академии медицинских наук СССР, Герой Социалистического Труда, министр здравоохранения СССР Е. Смирнов вспоминал, как незадолго до 13 января 1953 года он был в гостях у Сталина в его резиденции под Сочи: «Мы гуляли по саду, разговаривали. Сталин, показывая на деревья, где росли лимоны, апельсины, рассказывал, какого ухода они требуют. И вдруг без всякого перехода спросил:
— Товарищ Смирнов, вы знаете, какой врач лечил Димитрова и Жданова?
— Знаю, — ответил я и назвал фамилию.
— Странно. Один врач лечил — и оба умерли.
— Товарищ Сталин, врач-то здесь не виноват…
— Как это «не виноват»?
— Я интересовался историей болезни Димитрова, патологоанатомическим заключением. Смею вас уверить, ничего нельзя было сделать. Знаю, кстати, что сам рекомендовал Жданову этого врача. Считал его образованным и тактичным человеком, квалифицированным специалистом.
Сталин промолчал. Но я почувствовал, что вряд ли убедил его. Он и всегда-то отличался подозрительностью, а к концу жизни черта эта стала почти патологической».
Чем тут было крыть известному академику, если еще более известному академику, Г. Ф. Ланге, вождь как-то сказал: «Врачи не умеют лечить. Вот у нас в Грузии много крепких столетних стариков. Они лечатся сухим вином и надевают бурку».
Аргумент весомый!
Но сказано это было не просто так. Сталин не был коровой с колокольчиком, то есть «боталом», он всегда отвечал за свои слова. Так и в этом случае…
13 января 1953 года в центральных советских газетах появилось сообщение ТАСС:
«Некоторое время тому назад органами Государственной безопасности была раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза. В числе участников этой террористической группы оказались: профессор Вовси М. С., врач-терапевт; профессор Виноградов В. Н., врач-терапевт; профессор Коган М. Б., врач-терапевт; профессор Коган Б. Б., врач-терапевт; профессор Егоров П. И., врач-терапевт; профессор Фельдман А. И., врач-отоларинголог; профессор Этингер Я. Г., врач-терапевт; профессор Гринштейн А. М., врач-невропатолог; Майоров Г. И., врач-терапевт.
Преступники признались, что они, воспользовавшись болезнью товарища A.A. Жданова, неправильно диагностировали его заболевание, скрыв имевшийся у него
(…) Большинство участников террористической группы (Вовси М. С., Коган Б. Б., Фельдман А. И., Гринштейн А. М., Этингер Я. Г. и др.) были связаны с международной еврейской буржуазнонационалистической организацией «Джойнт», созданной американской разведкой. Другие участники террористической группы (Виноградов В. Н., Коган М. Б., Егоров П. И.) оказались давнишними агентами английской разведки. Следствие будет закончено в ближайшее время».
Иосиф Виссарионович всегда любил создавать всякие заговоры и террористические группы. Некие цирковые представления с политическим оттенком и кровавым аншлагом. Даже это сфабрикованное «дело врачей» говорит о некотором возврате в тридцатые годы, чем-то напоминая «ежовщину». Сюжет если не один и тот же, то по крайней мере параллелей больше, чем предостаточно!
И все же на этот раз все сорвалось…
Николай Николаевич Месяцев в интервью В. Чикину поведал, как он работал по «делу врачей»:
«… Нас было трое: Вася Зайчиков, секретарь ЦК комсомола; Петр Колобанов, первый секретарь Челябинского обкома, и я, в то время аспирант Академии общественных наук. Январским вечером возвращаюсь с катка в Останкинском парке, вижу: у дома (я жил тогда на Ярославском шоссе — теперь проспект Мира) стоит огромная машина. Елки-моталки, за кем это «членовоз» приехал? Поднимаюсь к себе на четвертый этаж, слышу в своей квартире мужские голоса. Захожу. «Наконец-то… Николай Николаевич, вас ждет Маленков. Надо ехать немедленно». — «Сейчас переоденусь». — «Не надо». Все-таки я переоделся.
До «Большого дома» домчались мгновенно. Поднялись на секретный этаж. В кабинете у Г. М. Маленкова находились С. Д. Игнатьев, секретарь ЦК ВКП(б), министр госбезопасности, секретарь ЦК А. Б. Аристов, кто-то еще. Крепко пожав руку, Маленков усадил меня напротив.
«Мы пригласили вас по поручению товарища Сталина, он посмотрел ваше личное дело. Вы ему понравились. Товарищ Сталин сказал, что молодые, красивые, как правило, всегда смелы. Просим вас пойти на работу в следственную часть по особо важным делам Министерства государственной безопасности. Работающие там люди вводят в заблуждение Центральный Комитет партии. — Маленков с нажимом закончил: — ЦК нужна правда. Надо помочь Семену Денисовичу Игнатьеву в установлении истины в следственных делах». Другого решения, как согласиться, принять было невозможно. Маленков добавил, что о должности и звании министр позаботится и «решит по-хорошему». Приступить к работе надо завтра же. На следующий день в приемной министра мы и встретились все трое: Василий, Петр и я. Игнатьев довольно подробно ознакомил нас с положением в следственной части и выделил два групповых следственных дела. Одно из них — так называемое «дело врачей» и второе — бывшего министра Абакумова и других министерских работников.