Генерал Абакумов. Палач или жертва?
Шрифт:
А в преддверии этого назначения, буквально за восемь дней, ему присвоят очередное специальное звание комиссара ГБ третьего ранга (09.07.1941 г.).
Как утверждает Е. Жирнов, «на новом посту дела у Абакумова тоже пошли хорошо. Начальство по-прежнему было уверено, что может на него положиться, а среди подчиненных он сумел прослыть человеком слова, суровым, но справедливым и заботливым командиром.
Стиль руководства Абакумова в значительной степени отличался от методов управления Берии и Кобулова. Оба его шефа считали, что дисциплина может держаться только на страхе и окрике. Берия мог вызвать провинившегося и в течение суток не принимать его, но и не
Абакумов, по воспоминаниям подчиненных, материл исключительно руководителей, которых считал виновными в любом просчете рядовых сотрудников. И практически все офицеры «Смерша», с которыми мне довелось беседовать, рассказывали какую-либо историю о том, как Абакумов позаботился о них или их семьях: для кого-то добился усиленного пайка, а кому-то дал свой личный самолет, чтобы слетать в глубокий тыл к заболевшим близким. Истории о заботливом Абакумове, как это обычно бывает, при пересказах обрастали невероятными подробностями, и каждый особист свято верил, что в тяжелую минуту может обратиться за помощью к начальнику и ни в коем случае не должен подводить его. И Абакумов спокойно мог требовать от подчиненных результатов, причем любой ценой.
Вспоминает ветеран-особист: «Он пришел к нам уже сложившимся чекистом. Опыта у него хватало, все-таки почти десять лет в органах. На основе мельчайших деталей не всегда, но довольно часто он делал правильные выводы и принимал верные решения. В чем ему нужно было отдать должное — хватка у него была крепкая. Он требовал беспрекословного исполнения своих указаний и уж о данных поручениях никогда не забывал и если что-то решал, от своего решения не отступал никогда, жестоко настаивал на своем. Работать с ним было нелегко, но всегда была уверенность в том, что назавтра он не скажет: я ничего подобного вам не поручал. Чекисты высоко ценили Абакумова, хотя многие и побаивались его».
Оперативную работу, как и отношения с коллегами, Абакумов всегда выстраивал предельно просто. Разрабатывавшиеся лично им операции никогда не отличались особым изяществом. «Тонких многоходовых комбинаций продумывать и организовывать он не любил и не умел. Подход был кавалерийский: руби — и делу конец. Он считал, что чем проще операция, тем лучше», — вспоминает ветеран.
К примеру, в Ленинграде во время блокады особисты использовали для увеличения числа выявленных агентов и паникеров-провокаторов следующий прием. Агент ходил по немногим уцелевшим знакомым и вел разговоры о том, что город надо сдавать, большевики сошли с ума и т. д. Не арестовывали лишь тех, кто мог добраться до телефона и сообщить куда следует о госте и его умонастроениях. За теми, кто не сообщал, приезжали на «воронке». Сфальсифицированные от начала и до конца дела можно было обнаружить практически в любом следственном отделе или отделении особых отделов».
К слову, главной задачей Особых отделов в период войны стала решительная борьба со шпионажем и предательством в частях Красной армии. Также эта борьба должна была быть направлена на ликвидацию дезертирства в непосредственной прифронтовой полосе.
Только теперь борьба с «контрреволюцией» была отведена на второй план. А ведь совсем еще недавно на Особые отделы НКВД возлагались специальные задачи по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, диверсией, вредительством и всякого рода антисоветскими проявлениями в армии и на флоте, пограничных и внутренних войсках.
Все же война расставила все точки над «и».
В
«И вот 5 октября на рассвете разведчики доносят: по Варшавскому шоссе, примерно в 50 км от города, безусловно, в нашем тылу, двумя колоннами идут немецкие танки и пехота, — вспоминал генерал-лейтенант авиации Николай Александрович Сбытов. — Информация исключительно важная, поэтому нуждается в тщательной проверке. Был у меня такой майор Карпенко, инспектор по технике пилотирования, человек исключительно храбрый. Посылаю перепроверить. Прилетает назад, докладывает: «Товарищ командующий, точно идут немецкие танки, очень много». Потом оказалось, что целый немецкий корпус в обход фланга наших войск на направлении Москва — Смоленск прошел практически без боя в наш тыл и спокойно движется на Москву.
А у нас никаких резервов нет. Только строительные батальоны и женщины, которые копают окопы для наших войск, которых нет.
Командующий округом Артемьев как раз накануне неизвестно почему уехал в Тулу, поэтому я доложил о немцах Телегину. «Что будем делать?» — говорит. «Давайте поднимать курсантов военных училищ — больше некого. В Подольске два военных училища, хоть немного задержать, а тем временем может, какие-нибудь резервы подойдут. А я буду создавать авиационный кулак — возьму понемногу отовсюду, откуда можно. Два-три полка наскребу и буду бить с воздуха, опять-таки задержим».
Договорились, решили. Было 7 часов утра с минутами. И напрасно Телегин в своих мемуарах теперь пишет, что я ему доложил не то в 12, не то в 15 часов. В это время меня уже допрашивал сам начальник контрразведки Абакумов и решался вопрос о моем аресте. Ладно, по порядку. Я по своей линии все распоряжения сделал, авиацию собрал, авиагруппа готовилась уже к 12-ти, максимум к 13 часам нанести удар по немецкой танковой колонне. Вдруг звонок (а мне Маленков кремлевский телефон поставил): Абакумов приглашает меня к себе. Даже, говорит, машину пришлем, если хотите. Нет, говорю, спасибо, я на своей. Ладно, приезжай на Лубянку. Ведут сразу к Абакумову, а у него в кабинете и Меркулов, заместитель Берии, и еще начальник контрразведки штаба ВВС на меня из угла косится, Абакумов сразу же:
— Откуда вы взяли, что немецкие танки идут по Варшавскому шоссе и уже чуть ли не под Юхновом?
Я докладываю: так, мол, и так.
— А если это не немецкие танки, а наши?
Я говорю:
— Летчики проверенные, ошибиться не могли, к тому же я два раза посылал для страховки. Я за эти данные отвечаю.
А Абакумов тогда вообще понес:
— На каком, собственно, основании вы проводите разведку дорог в нашем тылу, а не в немецком? Разведка ведется в тылу противника, а не в своем собственном. А если в своем, то вопрос: для чего это делается? А может, для того, чтобы панику в Москве устроить? — и все в таком духе. — Сейчас, говорит, проверим! Вызвать сюда Климова, командира шестого авиакорпуса!